Дитя ненависти. Евгения Грозд

так и осталась в таком положении до утра.

      – Эй? – по щеке и волосам гуляла мозолистая ладонь.

      Распахнула веки. Антон ласково смотрел на меня. Ком сдавил горло, и я обняла его.

      – Ты чего тут? – добрый смех. – Вроде, держал крепко, – осмотрел, анализируя. – Новости не выходят из головы?

      Кивнула. Пусть вру.

      – Разберёмся, – поцеловал в лоб и выдохнул, меняя тему. – Сегодня завтрак с меня.

      Антоша стартанул на кухню. Повар из него никудышный, но я в фальшивом восторге досолила глазунью и тосты. Помидоры, к счастью, испортить он не смог. Как попросить его заниматься только домом? К счастью, мужчина оказался проницательным.

      – Уроки Светы я всё же освоил плохо, – скривившись, смотрел на меня.

      Не сдержавшись, кивнула и виновато засмеялась. Притянула мужчину к себе и нежно чмокнула в щёку.

      – Давай вместе, – и потянула из-за стола за руку. – Бери чашку. Сковороду надо сперва раскалить.

      – Раскалить?!

      Антон смешливо округлил глаза.

      – Врёшь ты всё, – смеясь, толкнула Антона в плечо. – Это же холостяцкая еда. Ты просто обязан знать!

      Антон захохотал и, схватив меня в охапку, поднял над собой. Закружил.

      – Тоша!

      Дух перехватило. Поставил обратно на пол. Притянул к себе и жадно поцеловал. Дубль два вышел более сносным, но в тарелку всё же умудрилась попасть скорлупа.

      – Кальций, – парировал он, громко хрустнув.

      Схватилась за голову и, качая, искренне улыбалась.

      – Люблю, когда ты смеёшься, – вдруг проронил он, смотря так ласково и любяще.

      Боже, снова этот взгляд. Нет! Потупила взор, стараясь не смотреть в его нежно-зелёные, почти золотистые глаза.

      Рожать в больнице противопоказано, ведь Ольга Бранга – в розыске. Антон наплёл соседским бабулькам, что мы за естественные роды без больниц и прочей ерунды. Повивальная бабка Рита раза три приняла меня в своём доме. Пальпировала и слушала живот. Как же это далеко от специализированных клиник. И хорошо! Пятьдесят процентов, а может, и выше, что этот выродок или я умрём при родах.

      Близ срока Антон изрядно нервничал. Прочёл всё о родах на дому, в воде и прочую ахинею сумасшедших мозгов других мамочек. Знал бы мужчина о чём думала я, то мгновенно бы выбил эту дурь из моей головы.

      Умру либо я, либо ребёнок! Это был мой настрой, беззвучная молитва Всевышнему. Меня устраивали все расклады, кроме одного – если мы оба выживем. И я знала, Антон будет бороться именно за последнее.

      Детская постепенно приобретала милейший вид. Мы не могли знать пол ребёнка, только дедовские методы повитухи говорили, что это девочка. Как же мне хотелось раньше девочку! Уйма платьев всех цветов и фасонов, тонна игрушек милых и плюшевых – от кукол до огромных медведей. Мечтала заплетать в косы детские волосики. А когда подрастёт – обсуждать её кавалеров, успокаивать, гладя по голове, если встретит подлеца или неразделённую любовь. Просто иметь подругу, которую любишь больше жизни, но вместо неё во мне росла сущность, которую я никогда