Утопленница и игрок. Марина Кельберер

кой водой.

      Хорошо.

      Вторая неделя июня – жаркое, роскошное начало лета. Небо ясное, как лакированное – ни облачка.

      Маня еще раз глубоко вдохнула густой, настоянный на травах воздух и стала осторожно спускаться с крутого обрыва по сыпучей тропке к пруду.

      Вода, как и небо, лакированно блестела. По берегам – ивняк, кое-где мелкие осины с яркой молодой зеленью, камыш и буйная осока.

      Много тяжелой, поблескивающей под солнцем, воды.

      Вода манила. Затягивала.

      Вот и хорошо.

      «Скоро, совсем скоро – в сентябре, когда все разъедутся и все здесь опустеет – я доплыву до середины этого громадного зеркала, и…

      Там и останусь. В зазеркалье.

      Навсегда.

      Опущу, расслаблю руки, закрою глаза… И боль, ржавой проволокой неотступно дерущая душу, медленная, тупая, неотпускающая боль – уйдет. Вода сомкнется надо мной и над ней – моей мукой.

      И все. Конец пытке.

      Конец истории.

      The end.

      Чего, собственно, и требуется.

      Но не сейчас. Рано еще.

      В сентябре.»

      Маня плавала вдоль берега и смотрела на ту сторону, на ивы, почти лежащие на воде.

      Красиво. Пруд был большой, как озеро. Говорили, что примерно посередине, если взять вправо, били сильные ключи, было глубоко и вода закручивалась в воронку – омут. Точно не знали, но туда никто не плавал – на всякий случай.

      То, что надо.

      Кричали дети и лезли в воду.

      Дачники со своим подстилками, пакетами, сумками, детьми, музыкой, пивом заполонили весь берег.

      Да, хороший денек. Суббота.

      Жизнь продолжается.

      У кого как.

      Маня натянула свой необъятный, размахаистый сарафан и стала карабкаться обратно на луг. Маня была толстая, ей было тяжеловато ползти вверх по оврагу. Она пыхтела, раскраснелась, отмахивалась от комаров и слепней, липнувших ужасно, цеплялась за траву.

      Дело к восьми, а вечером еще и не пахнет. Июнь – дни бесконечные, темнеет после 11, и то не сразу.

      Обалдеть.

      Вдыхая невозможно свежий, пьянящий воздух, Маня направилась в сторону своей деревни, но по другой, совсем узенькой, едва протоптанной, тропинке. В обход – чтобы сделать привычный крюк, обогнуть поле и пройти через лесок, вернее, перелесок.

      Там редко кто ходил, и там было ее место.

      Собственно, там был просто пенек, на котором она сидела.

      Просто сидела. Час или два, отмахиваясь веткой от комаров и бессмысленно глядя перед собой. Или вверх, где неторопливо шумели деревья.

      И ни о чем не думала.

      Вообще ни о чем.

      Место было такое. Энергетика необъяснимая. Волшебная – для Мани. Как только она помещалась на свой пенек, внутри у нее что-то дергалось, щелкало – и как бы выключалось. Замирало.

      И Маню отпускало – временно.

      Хоть временно.

      Не отпускало нигде и никогда – только здесь… почему-то.

      Ни в интернете, по которому она бродила, тщетно пытаясь отвлечься, забыться на время, не в силах постоянно терпеть эту муку.

      Ни даже, когда сочиняла свою сказку.

      Ни когда сидела на крылечке своей «летней резиденции», ветхого домика, и тоже просто смотрела на зелень на участке, старые, раскидистые яблони, высокую траву вперемежку с жирной крапивой.

      Наоборот – становилось хуже. Боль брала за горло.

      Спасали только таблетки.

      Так что – или таблетку заглотить, или – посидеть здесь.

      На этом дурацком пне.

      Маня сорвала ветку, устроилась на пеньке поудобнее в благостном ожидании спокойствия и «облегчения».

      Высоко шелестели листвой деревья, стучала какая-то птица, из травы выглядывали плотные заостренные листья ландышей и круглые резные – земляники.

      И больше ничего. Никаких мыслей.

      Блаженство.

      Маня тихо сидела, машинально помахивая веткой, погружаясь в свою «нирвану».

      … Нет. Что-то не то. Что-то мешало. Что-то не так, и… Маня пошевелилась. Еле слышный хруст – вздрогнув, Маня повернула голову и вскрикнула в ужасе.

      Прошиб холодный пот.

      Вот – вроде и помирать собралась, а…

      Испугалась.

      Испуг не проходил – только усиливался. Там, в траве, лежал мужик. Странно как-то лежал, неестественно тихо и неподвижно.

      Труп?!

      А откуда тогда… приглушенный треск – она же слышала!..

      Или – нажрался субботним вечерком и отдыхает?…

      Место пустынное – сюда мало кто заглядывал.

      Мане стало жутко. Тихо, стараясь ступать бесшумно, она встала и сделала уже шаг, больше всего свете желая побыстрее смыться, и вдруг – буквально