Люби как в 20!. Юлия Набокова

и погрозила кулаком в потолок.

      – Ты достал, сосед!

      Вот уже два месяца в квартире наверху активно сверлили, стучали, ломали. Одним словом – делали мою жизнь совершенно невыносимой! И так после рабочего дня в институте голова гудит и хочется дома побыть в тишине. А тут – ззззззз, рррррр, бац-бац-бац! Еще и по утрам чаще приходилось просыпаться не от будильника, а от грохота ремонта.

      – Когда же закончится это безобразие? – жаловалась я консьержке. – Никакой жизни нет!

      – А грязи сколько! – Пожилая чистоплотная Галина Федоровна охотно включалась в беседу и жаловалась, как рабочие мусорят в подъезде, рассыпают мешки со штукатуркой. Одним словом – безобразничают!

      Несколько раз я ходила ругаться, но натыкалась на хлопающих глазами рабочих, которые по-русски не говорили, а стоило мне уйти, как снова начинали сверлить и стучать с еще большим остервенением. Никакие беруши не помогали.

      Я стала задерживаться после занятий на работе. Вместо того, чтобы спешить домой, как другие преподаватели, засиживалась в университетской библиотеке вместе со студентами. Полюбила ходить в театр и в кино на поздний сеанс. Даже пару раз сходила на свидания по Интернету – лишь бы вернуться домой после одиннадцати. К тому времени рабочие уже прекращали шуметь, и воцарялась благословенная тишина. Моих сил хватало только на то, чтобы принять душ и рухнуть в постель, дабы на следующее утро ровно в семь подняться по будильнику и ехать к первой паре в универ. Свою работу преподавателя я любила, хотя к концу дня и чувствовала себя выжатой, как лимон.

      В начале марта я вернулась домой, когда грузчики заносили в подъезд мебель.

      – Закончили ремонт в двести десятой квартире! – доложила мне консьержка.

      – И кто хозяин этого безобразия? – спросила я, глядя на выстроившиеся вдоль стены коробки от сборной мебели, которые заносили грузчики.

      – Парень какой-то, студент, – сообщила Галина Федоровна.

      Я закатила глаза – только студента над головой мне не хватало! Рабочие стали затаскивать диван ярко-желтого цвета, и я заторопилась к лифту.

      Еще неделю в квартире наверху сверлили и колотили – собирали встроенную мебель. Причем в один из вечеров, шестого марта, задержались за полночь. Я вернулась из театра в половине двенадцатого – шуметь по московским законам можно до одиннадцати вечера, и, не заходя к себе, пошла ругаться. Хозяина на месте не было, а трудяги, собиравшие кухонный гарнитур, жаловались на ненормированный рабочий день и график, за невыполнение которого лишали заработка. Если не закончат здесь сегодня – попадут на штраф, а с утра им нужно быть на новом объекте на другом конце города. Я так прониклась их судьбой, что сбегала домой и сварила им кофе – все равно ж не усну. А они, уходя в два часа ночи, занесли чашки и в благодарность оставили мне свой номер – на случай, если нужно будет что-то починить по хозяйству.

      На следующий день, седьмого марта, мне нужно было на занятия к третьей паре. Я мечтала подольше поспать утром, но проснулась в восемь от грохота этажом выше. Там снова что-то сверлили и топали. Ненавижу!

      Мечтая придушить соседа, я прошла в ванную. Умылась, почистила зубы. Из зеркала над раковиной на меня смотрела хмурая растрёпаннаая девица в пижаме, больше похожая на студентку, чем на преподавательницу вуза. Но ничего, сейчас мы это исправим… Макияж, который делает меня взрослее и строже, уже отработан. Я и с закрытыми глазами нарисую стрелки, нанесу тени и покрашу губы. Длинные каштановые волосы уберу в гладкий пучок и покрою лаком, чтобы ни одна прядка не выбивалась. А строгий деловой костюм довершит образ взрослой и независимой женщины.

      Грохот над головой не смолкал ни пока я пила кофе вприкуску с бутербродом, ни пока одевалась, и перекрывал телевизор. Пришлось по максимуму прибавить звук, чтобы послушать прогноз погоды на сегодня. Обещали снег с дождем, что не прибавило хорошего настроения. Ау, март! Ты в курсе, что ты весна?

      Пока я делала макияж, наверху воцарилась тишина. Наконец-то! Но стоило мне поднести щеточку с тушью, чтобы покрасить ресницы, как наверху что-то резко грохнуло. От неожиданности я ткнула щеточкой в глаз. Пришлось снова умываться и заново наносить макияж. Все это время про себя я мысленно костерила соседа. Вот бы поменяться с ним квартирами! Его поселить на время ремонта в мою – пусть слушает и страдает. А мне пусть снимет квартиру за свой счет в тихом и спокойном месте. Была бы я мэром, я бы издала такой указ, чтобы на время ремонта каждый, кто затевает шумные работы, обеспечил соседям проживание в санатории! Лучше – на море. Ну вот, теперь в отпуск захотелось… А до него еще целая весна и летняя сессия, которую мне принимать у студентов. Так что в лучшем случае отпуск мне светит в июле – это если меня не привлекут к работе в приемной комиссии и вступительным экзаменам. А меня как пить дать привлекут, потому что все семейные коллеги опять откажутся. И придется мне ехать в отпуск в августе, как обычно.

      Уходила я из дома под грохот в квартире наверху, на улице попала под снег с дождем – не соврал прогноз погоды. На занятия приехала злая и хмурая, но оттаяла, когда студенты положили на стол букет мимозы.

      – С