Сепарация. Как перестать зависеть от других людей. Вероника Хлебова

что потом самой становится страшно. Мужа и окружающих все время воспитывает – ну никак не удается признать их уже сложившимися людьми. Кажется, что они легко могут измениться в «лучшую» сторону. Просто почему-то не хотят, ленятся.

      В прошлом – наркотики, попытки суицида. Жизнь была бурная, но теперь ей кажется, что все в прошлом.

* * *

      Дорогой читатель, я расскажу тебе, как я работаю. Если я не могу встретиться с чув-ствами своего клиента, я бессильна. Я ничего не могу изменить. Хотя клиент, как правило, думает иначе. Он думает, что я могу рассказать ему какой-то рецепт и из вредности не рассказываю. На самом деле изменения происходят в общении.

      Точнее, даже не в общении, а в соприкосновении с чувствами, которые «выводят» клиента на более глубокие пласты психики – там, где прячутся запреты, блокировки жизненной энергии и нелюбовь к себе.

      Итак, моя клиентка была как будто бесчувственной. Когда я задавала ей такие вопросы, которые приближали ее к чувствам, она говорила: «Вы как будто припираете меня к стенке».

      «А что вы не хотите чувствовать, от чего у вас возникает такая картинка?»

      «Я не хочу чувствовать боль…»

      …Мы множество раз подбирались к этой «стенке».

      Однажды, потом еще не раз, ей приходил такой образ: «Я ребенок, я зареванная, почти синяя от бессилия и отчаяния. Я плачу, что мне больно, но никто меня не слышит, всем все равно».

* * *

      Каждый день папа выбивает из нее все человеческое: за малейшую провинность – наказывают. Жаловаться нельзя, плакать бесполезно. Злиться… Какая злость, это невозможно! Меня же прибьют.

* * *

      Я, пока еще для себя, восстанавливаю картину: девочка попала в какие-то условия жизни, в которых ребенок вообще не должен находиться. Постоянный риск насилия, жесткого, за малейшую «детскость», то есть за то, что она просто ребенок, приводит к тому, что она вынуждена отрезать от себя то, за что ее преследуют, то есть живую, чувствующую часть. Она теперь не чувствует ничего. Ни горя, ни радости, ни гнева, ни интереса к жизни. Полное безразличие и апатия. Чтобы выжить, ей пришлось себя умертвить.

      «Никому вокруг не было дела до моих переживаний. Считалось, что ребенок должен подстроиться, что его чувства – это капризы. Теперь говорят – манипуляции. Им не принято было верить».

      Однажды мне рассказали интересную историю о русской маме в Финляндии. Ее 8-летний сын ходит в финскую школу. Маму беспокоит, что ребенок много играет в телефоне, и она ограничивает своего сына во времени с телефоном. Мальчик жалуется в школе. В этот же день маме звонит учительница и рассказывает о недопустимости домашнего насилия. Мама – в шоке, а мальчик, определенно, чувствует себя под защитой.

      Именно этого не хватило моей первой клиентке: насилие, которое над ней совершалось, считалось в ее среде нормой. Жаловаться было некуда и некому. Абсолютная родительская власть приводит порой к абсолютной родительской тирании.

      Вопросы для размышлений

      Подумайте, получали ли вы поддерживающую