Сердце Демидина. Александр Велин

за чушь они несут», – подумал Демидин.

      Лаков хотел вздохнуть ещё разок, но решил не переигрывать и предложил:

      – Разрешите приступить к докладу.

      – Пожалуйста, – разрешил Звягинцев.

      – Приступайте к докладу, товарищ Демидин, – обернулся к Демидину Лаков, словно переводя с орлиного языка руководителей на воробьиный язык старших научных сотрудников.

      Наконец Демидин начал описывать свои открытия. Звягинцев слушал не перебивая и всё ещё улыбаясь, хотя его улыбка стала чуть более отрешённой. А Демидин тем временем распалялся, рассказывая о своих достижениях: о проникновении в тайны чужого сознания и о полётах.

      Поглядывая на Звягинцева, Демидин не мог оценить его реакцию. Понимает ли он, насколько поразительно то, о чём ему сейчас рассказывают? Что он думает об открывающихся возможностях?

      Ничего нельзя было угадать по сиятельному лицу Леонарда Борисовича, улыбка которого была несравненно загадочнее той, что прославила средневековую итальянскую женщину, а ведь Леонард Борисович не просто загадочно улыбался, но ещё и излучал видение неких перспектив, стратегическое мышление, начальственную справедливость, а если понадобится, то и строгость.

      Демидина он слушал вполуха, думая о том, что пора найти кого-то, кто бы познакомил его с Ельциным, и о том, что страна катится в тартарары. А они здесь, в КГБ, всё ещё живут как в космосе и разрабатывают никому не нужные штучки-дрючки. Вот уж на кого ставить нельзя, так это на таких лунатиков. Хотя Лаков кажется человеком серьёзным.

      Демидин тем временем перешёл к последнему опыту. Он показал пробитую книжку, раскрыв её на картинке с ведьмой с дырками вместо глаз, и увлечённо описал открывающиеся возможности.

      – Считаю, – докладывал Демидин, – что психологическая оптика позволит проводить физическое устранение вражеского командного состава по фотографиям или телевизионному изображению. Кроме того, открываются новые перспективы в разведывательной деятельности.

      Он замолчал.

      – А как насчёт народного хозяйства? – рассеянно спросил Звягинцев.

      В горле у него немного пересохло. Он бросил взгляд на бутылку с минеральной водой, и к ней тотчас же устремился чуткий Олег Борисович Лаков.

      – Простите, не понял вопрос, товарищ Звягинцев, – недоумённо сказал Демидин.

      Звягинцев неожиданно оказался перед скучной необходимостью объяснять, что он имел в виду.

      – Ну, помочь… народному хозяйству, – объяснил он, пытаясь вспомнить, о чём говорил Демидин, и от этого раздражаясь. – Предсказывать землетрясения. Увеличить надои скота.

      «Что за чушь он мелет!» – поразился Демидин.

      – Или плодоносность хлопчатника, – подсказал Лаков, поднеся Звягинцеву стакан с минеральной водичкой.

      – Вот-вот, – согласился Звягинцев.

      – Почему хлопчатника? – спросил Демидин, вскипая. – Почему не яйценоскость кур?

      – Вы дерзите товарищу Звягинцеву! – всплеснул руками Лаков.

      – Если Родина