Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V. Аркадий Казанский

мне силы изъяснить мои беды, чтобы я могла их описать для знания желающих и для утешения печальных, чтобы, помня меня, утешались. И я была человек, все дни жизни своей проводила в бедах и всё опробовала, гонение, странствие, нищету, разлучение с милым, всё, что кто может вздумать. Я не хвалюсь своим терпением, но о милости Божьей похвалюсь, что Он мне дал столько силы, что я перенесла и по сие время несу; невозможно бы человеку смертному такие удары вынести, когда не свыше сила Господня подкрепляла. Возьмите в рассуждение моё воспитание и нынешнее моё состояние.

      Вот начало моей беды, чего я никогда не ожидала. Государь наш (император Пётр II Алексеевич) окончил жизнь свою паче чаяния моего, чего я никогда не ожидала, сделалась коронная перемена. Знать, так было Богу угодно, чтоб народ за грехи наказать; отняли милостивого государя и великий плач был в народе. Все сродники мои съезжаются, жалеют, плачут обо мне, как мне эту напасть объявить, а я обыкновенно долго спала, часу до девятого; однако, как скоро проснулась, вижу – у всех глаза заплаканы, как они не стереглись, только видно было; хотя я и знала, что государь болен и очень болен, однако я великую в том надежду имела на Бога, что Он нас не оставит сирых. Однако, знать, мы того достойны были, по необходимости принуждены были объявить. Как скоро эта новость дошла до ушей моих, что уже тогда со мною было – не помню. А как опомнилась, только и твердила: ах, пропала, пропала! Не слышно было иного ничего от меня, что пропала; как кто не пытался меня утешить, только не можно было плач мой пресечь, ни уговорить. Я довольно знала обыкновение своего государства, что все фавориты после своих государей пропадают, чего было и мне ожидать. Правда, что я не так много думала, как со мной сделалось, потому хотя мой жених и любим государем и знатные чины имел, и вверены ему были всякие дела государственные, но подкрепляли меня несколько честные его поступки, зная его невинность, что он никаким непристойным делом не причастен был. Мне казалось, что не можно без суда человека обвинить и подвергнуть гневу или отнять честь или имение. Однако после уже узнала, что при несчастливом случае и правда не помогает. Итак, я плакала безутешно; свойственники, сыскав средства, чем бы меня утешить, стали меня уговаривать, что я ещё человек молодой, а так себя безрассудно сокрушаю; можно этому жениху отказать, когда ему будет худо; будут другие женихи, которые не хуже его достоинством, разве только не такие высокие чины будут иметь, – а в то время, правда, что жених очень хотел меня взять, только я на то несклонна была, а сродникам моим всем хотелось за того жениха меня выдать. Это предложение так мне тяжело было, что я ничего на то не могла им ответить. Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честная ли это совесть, как он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему. Я такому бессовестному совету согласиться не могла, а так положила своё намерение, когда сердце одному отдав, жить или умереть