Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том VI. Аркадий Казанский

benedetto rostro fu tacente; [9]

      però che tutte quelle vive luci,

      vie più lucendo, cominciaron canti

      da mia memoria labili e caduci. [12]

      Я вспомнил этот стройный чин вселенной,

      Чуть символ мира и его вождей

      Сомкнул, смолкая, клюв благословенный; [9]

      Затем что весь собор живых огней,

      Лучистей вспыхнув, начал песнопенья,

      Утраченные памятью моей. [12]

      Поэт вспоминает устройство Вселенной, чуть Орёл сомкнул свой клюв, смолкая. Он называет Орла символом мира и его вождей, начиная с Дия – Юпитера, через Константина до Русских царей и императоров. При этом весь собор живых огней, вспыхнув лучистей, начинает песнопения, которые Данте, к глубокому сожалению, не сохранил в своей памяти.

      O dolce amor che di riso t’ammanti,

      quanto parevi ardente in que» flailli,

      ch’avieno spirto sol di pensier santi! [15]

      Poscia che i cari e lucidi lapilli

      ond» io vidi ingemmato il sesto lume

      puoser silenzio a li angelici squilli, [18]

      udir mi parve un mormorar di fiume

      che scende chiaro giù di pietra in pietra,

      mostrando l’ubertà del suo cacume. [21]

      E come suono al collo de la cetra

      prende sua forma, e sì com» al pertugio

      de la sampogna vento che penètra, [24]

      О жар любви в улыбке озаренья,

      Как ты пылал в свирельном звоне их,

      Где лишь святые дышат помышленья! [15]

      Когда в лучах камений дорогих,

      В шестое пламя вправленных глубоко,

      Звук ангельского пения затих, [18]

      Я вдруг услышал словно шум потока,

      Который, светлый, падает с высот,

      Являя мощность своего истока. [21]

      Как звук свое обличие берет

      У шейки цитры или как дыханью

      Отверстье дудки звонкость придает, [24]

      Поэт, очарованный песней Любви, доносящейся к нему из собора живых огней, вправленных в шестое пламя – Юпитер, когда та смолкла, услышал шум, словно мощного потока водопада, падающего с высот. Этим шумом начинается звук новых песен, как музыка начинается у шейки цитры, или звук дудки, начинающийся с дыханья.

      così, rimosso d’aspettare indugio,

      quel mormorar de l’aguglia salissi

      su per lo collo, come fosse bugio. [27]

      Fecesi voce quivi, e quindi uscissi

      per lo suo becco in forma di parole,

      quali aspettava il core ov» io le scrissi. [30]

      Так, срока не давая ожиданью,

      Тот шум, вздымаясь вверх, пророкотал,

      Как полостью, орлиною гортанью. [27]

      Там в голос превратясь, он зазвучал

      Из клюва, как слова, которых знойно

      Желало сердце, где я их вписал. [30]

      Этот шум, вздымаясь вверх, пророкотал, как бы орлиною гортанью, напоминая отдалённый раскат грома. Превратясь в голос, он зазвучал такими словами, которые сердце поэта желало вписать в Комедию.

      «La parte in me che vede e pate il sole

      ne l’aguglie mortali», incominciommi,

      «or fisamente riguardar si vole, [33]

      perché d’i fuochi ond» io figura fommi,

      quelli onde l’occhio in testa mi scintilla,

      e» di tutti lor gradi son li sommi. [36]

      Colui che luce in mezzo per pupilla,

      fu il cantor de lo Spirito Santo,

      che l’arca traslatò di villa in villa: [39]

      ora conosce il merto del suo canto,

      in quanto effetto fu del suo consiglio,

      per lo remunerar ch»è altrettanto. [42]

      «Та часть моя, что видит и спокойно

      Выносит солнце у орлов земли, —

      Сказал он, – взоров пристальных достойна. [33]

      Среди огней, что образ мой сплели,

      Те, чьим сверканьем глаз