Отголосок утраченной жизни. Валя Саар

      Не придав этому значения, она вернулась к утреннему сёрфингу в соцсетях.

      Яркие картинки красивой жизни мелькали на экране. Девочка листала ленту на автопилоте, ни на чём не задерживаясь. Ей не было дела до того, кто чем завтракает, какие строит планы, как оторвался в ночь с пятницы на субботу. Чужие лица, чужие жизни.

      Её палец вдруг остановился на видео с милым котиком, который, жмурясь от солнца, нежился на меховом покрывале пузом кверху. Что-то в этом было такое тёплое, домашнее, родное… И давно забытое. Ей захотелось оказаться на месте беззаботного пушистого комочка, который мурлыканьем каждое утро будит семью, где его любят, о нём заботятся и потакают прихотям, где основная цель вместо выжить – жить в удовольствие.

      Глаза Лизы вмиг стали стеклянными. Она подняла взгляд к серому потолку и часто заморгала, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься. Она отложила телефон с затянутым паутиной экраном, немного успокоившись, встала со скрипучей кровати, занырнула в старенькие сланцы, которые были ей откровенно малы, тихонько прокралась мимо спящих соседок и выскользнула в коридор.

      В такую рань интернат напоминал декорации фильма ужасов. Обшарпанные стены, расписанные маркером, тут и там искалеченные игрушки, разбросанные по бетонному полу, и ни одной живой души. Только Лиза и гулкий звук шлёпающих шагов. Девочку не пугали мысли о зомби, которые вполне могли притаиться в конце длинного коридора – за углом у входа в туалет и душевую. Всё самое страшное, что можно было представить, с ней уже произошло. Причём это случилось не в кино или жутком сне – в реальной жизни.

      Мамы не стало так внезапно. Хотя разве можно подготовиться к встрече со смертью?

      Лиза предстала один на один перед миром и системой. Органы опеки не разрешили четырнадцатилетней девочке остаться дома, как бы она ни умоляла. А забрать её было некому. В графе «отец» в свидетельстве о рождении стоял жирный прочерк. Других родственников, которым было бы дело до обездоленного подростка, не нашлось. И девочку отправили в интернат. С тех пор прошло два долгих года, и ещё столько же маячило впереди до момента, когда ей, наконец, позволят взять ответственность за свою жизнь, и тогда она станет свободной.

      Вернувшись в комнату, Лиза коротко поприветствовала проснувшихся близняшек и снова взялась за телефон – одно из немногих мест, куда она могла убежать от давящих стен и людей, от чёрной воронки внутри, которая образовалась в день, когда закончилось её детство.

      В верхней части экрана снова появилось всплывающее окно.

      «Вы дачу ещё не продали?»

      – Что за чёрт? – выругалась девочка.

      Отмахнувшись от вопросительных взглядов близняшек, Лиза открыла чат с неизвестным номером в WhatsApp, и, быстро стуча по электронной клавиатуре, набрала сообщение.

      «Здравствуйте, я ничего не продаю. Вы ошиблись».

      «Жаль. Простите…» – прилетело в ответ.

      Лиза вспомнила о покосившейся бабушкиной даче, о саде с медовыми яблоками, о розовой лейке с нарисованным котом, которой она поливала вверенную ей клумбу.

      Бабушка ушла, когда Лиза только-только готовилась отправиться в первый класс. С тех пор на даче никто не бывал. Мама тяжело переживала утрату, да так и не нашла в себе сил навестить домик, где всё было пропитано воспоминаниями. А потом было уже поздно.

      «Но ведь сама дача-то есть? Продать я её, конечно, не смогу. И странно всё это. Ума не приложу, кто подал объявление и зачем? – думала девочка. – А вот сдать в аренду – это вариант: какие-никакие, а деньги!» – осенило её.

      Лиза щёлкнула по аватарке покупателя. С фотографии на неё смотрела женщина в годах с добрыми, грустными глазами.

      Немного поколебавшись, взвешивая, уместным ли будет предложение, девочка написала:

      «Может, вы захотите снять дачу?»

      «Может, и захочу».

      Лиза вытаращила глаза, увидев в конце сообщения смайлик с высунутым языком.

      «Какая продвинутая старушка», – хмыкнула она и попросила прислать ссылку на объявление, чтобы проверить, вдруг там вообще не бабушкина дача на фотографиях.

      Но вся информация предложения о продаже оказалась верной. Домик с резными ставнями, выкрашенный в голубой цвет, располагался на станции Рябинино и выглядел точь-в-точь как в смутных воспоминаниях Лизы, с одной разницей: от времени и невнимания краска облупилась и топорщилась, будто ёжик. В контактах продавца действительно значился её номер телефона и полное имя – Елизавета.

      Расследование, кто выставил объявление от её лица, Лиза решила отложить и продолжила переговоры.

      Она чётко помнила, где хранился ключ от домика. По приезде на дачу лазить в тайник было её святой обязанностью. Лиза вскарабкивалась на табурет, который для этих целей дожидался на незапертой веранде, и торжественно выуживала ключ с выступа над дверью.

      «Десять тысяч в месяц и дом ваш. Деньги вперёд», – напечатала Лиза.

      В ней была предпринимательская жилка. В пять лет она уже торговала с бабушкой на стихийном рынке, звонко зазывая