Цена неравенства. Чем расслоение общества грозит нашему будущему. Джозеф Стиглиц

на тот или иной рынок. Этому способствует множество практик, например, удержание производственных мощностей: входящий на рынок должен знать, что с его вхождением игроки рынка увеличат производительность и понизят цены, поэтому вхождение его на рынок с учетом затрат на это окажется убыточным[202]. В Средние века с этой ролью успешно справлялись гильдии и цеха, а многие профессии до сих пор действуют по схожему принципу. Несмотря на заявления всего лишь о попытках придерживаться определенных стандартов, ограничения входа на рынок (к примеру, сокращение мест в медицинских школах или сокращение трудовой миграции квалифицированных работников) сохраняют прибыль крайне высокой[203].

      На рубеже прошлого века во время президентства потерявшего доверие Теодора Рузвельта беспокойство относительно монополий, лежащих в основании большинства благосостояний того времени (включая богатство Рокфеллера), возросло настолько сильно, что пришлось принять ряд законов, направленных на слом этих монополий и предотвращение подобных практик. В последующие годы большинство монополий было разрушено – это затронуло нефтяную, табачную и другие отрасли промышленности[204]. И все же сегодня, если мы окинем взглядом американскую экономику, то увидим большое количество секторов, включая те, что занимают центральное место в ее функционировании, в которых доминирует одна или несколько фирм – в компьютерных операционных системах это Microsoft, а в телекоммуникациях – AT&T, Verizon, T-Mobile и Sprint.

      Эту монополизацию рынка обуславливают три фактора. Во-первых, имеет место столкновение идей относительно роли государства в деле поддержания гарантированной конкуренции. Экономисты Чикагской школы, например, Милтон Фридман (Milton Friedman) и Джордж Стиглер (George Stigler), которые верили в силу свободных рынков[205], подчеркивали, что рыночная система конкурентна по своей природе[206], а кажущиеся антиконкурентными практики только способствуют повышению эффективности. Масштабные программы, призванные «образовать»[207] людей, и в особенности судей, с учетом новых юридических и экономических доктрин и частично спонсированные фондами правого крыла (например, Olin Foundation), оказались успешными. Выглядели эти времена довольно иронично: американские суды были уверены в природной конкурентоспособности рынков и возлагали серьезное бремя ответственности на тех, кто осмеливался заявлять обратное, утверждая, что экономическая дисциплина исследовала именно то, почему рынки зачастую не являются конкурентными даже при кажущемся наличии множества на них игроков. К примеру, новая серьезная отрасль экономики называется теория игр, она объясняет, каким именно образом может замалчиваться злоумышленное поведение игроков в определенные отрезки времени. Между тем новые теории несовершенной и асимметричной информации показывали, как это самое информационное несовершенство ухудшает ситуацию неравенства, а актуальное положение дел лишь подкрепляло важность этих

202

См., например: A. Dixit, «The Role of Investment in Entry-Deterrence», Economic Journal 90, no. 357 (March 1980): 95—106; и J. Tirole and D. Fudenberg, «The Fat Cat Effect, the Puppy Dog Ploy and the Lean and Hungry Look», American Economic Review 74 (1984): 361–368. Практики, которые использовал Microsoft, чтобы избавиться от конкурентов (описано ниже), помогли также предотвратить вход в индустрию новых фирм.

203

Очевидно, что каждый хочет стандартов; никто не хочет быть прооперированным неквалифицированным доктором. Но, например, предложение квалифицированных докторов могло возрасти просто из-за возрастания количества мест в медицинских школах.

204

В 1890 году конгресс принял антистрестовый закон Шермана, и его введение ускорилось в двадцатом веке. В 1911 году Верховный суд вынес решение о ликвидации Standard Oil Company и American Tobacco Company, которые стали двумя наиболее могущественными индустриальными трестами. В 1984 году суд разрушил монополию AT&T в судебной тяжбе США против AT&T. См.: Charles R. Geisst, Monopolies in America: Empire Builders and Their Enemies from Jay Gould to Bill Gates (New York: Oxford University Press, 2000).

205

Термин «Чикагская школа» нередко применяется к этой группе экономистов частично потому, что верховный жрец этой религии, Милтон Фридман (и многие из его последователей), учился в университете Чикаго. Но должно быть ясно, что многие в этом замечательном университете (и его выпускники) не являются приверженцами этой мыслительной школы, и что множество приверженцев есть в других университетах по всему миру. Термин, тем не менее, с легкой подачи стал широко используемым.

206

Одна группа зашла настолько далеко в споре, что утверждает: рынки будут действовать конкурентно, даже если существует только одна фирма – в случае, если есть потенциальная конкуренция. Этот аргумент сыграл важную роль в отмене регулирования в аэроперевозках, где утверждалось, что, даже если на этом маршруте будет действовать одна компания-перевозчик, это удержит ее от ввода монопольных цен под угрозой появления конкурента. И теория, и практика показали, что этот аргумент ложен, поскольку если существуют необратимые издержки (издержки, которые не будут покрыты, если фирма войдет на рынок и последовательно выйдет), то не имеет значения, насколько малы эти издержки. См.: Joseph Farrell, «How Effective Is Potential Competition?», Economics Letters 20, no. 1 (1986): 67–70; J. E. Stiglitz, «Technological Change, Sunk Costs, and Competition», Brookings Papers on Economic Activity 3 (1987), pp. 883–947; и P. Dasgupta and J. E. Stiglitz, «Potential Competition, Actual Competition, and Economic Welfare», European Economic Review 32, nos. 2–3 (March 1988): 569–577.

207

Дискуссию и примеры вкладов консервативных фондов в Чикагскую юридическую и экономическую школы см.: Alliance for Justice, Justice for Sale: Shortchanging the Public Interest for Private Gain (Washington, DC: Alliance for Justice, 1993).