Цена неравенства. Чем расслоение общества грозит нашему будущему. Джозеф Стиглиц

образом, их работу должно сопровождать соответствующее государственное регулирование. Для возникновения этих институтов необходима демократия, отражающая общие интересы, а не интересы конкретной части населения.

      Протестующих часто критикуют за отсутствие четкой схемы действий, но эта критика не учитывает специфику протестных движений. Протесты – это выражение недовольства политической системой, а в некоторых странах еще и системой избирательной. Они действуют как тревожный звонок.

      В каком-то смысле, протестующие уже многого добились: мозговые центры, правительственные структуры и средства массовой информации подтвердили их заявления о провалах рынка не только из-за рыночной системы, но из-за высокого и совершенно несправедливого уровня неравенства. Выражение «Мы и есть 99 процентов» прочно вошло в общественное сознание. Сейчас никто не знает, к чему приведут эти протесты. Но в одном мы можем быть уверены наверняка: эта беспокойная молодежь уже изменила общественный дискурс и сознание простых граждан и политических деятелей.

      Заключительные комментарии

      Через несколько недель после возникновения движений протеста в Тунисе и Египте в предварительном наброске к моей статье в Vanity Fair я написал:

      «Мы наблюдали на улицах настоящий протестный пыл, но зададимся вопросом: чем это обернется для Америки? Существенным образом наша страна вдруг стала похожа на один из этих отдаленных проблемных регионов. Особую роль в этом играет та крошечная прослойка людей из 1 процента самых богатых, которые оказывают удушающее воздействие практически на все стороны жизни».

      Так и было. Но так было за несколько месяцев до того, как протестное движение распространилось на территории нашей страны.

      Эта книга делает попытку измерить глубину действия одного, особо важного для Соединенных Штатов, фактора, а именно: как мы пришли к обществу со столь высокими показателями неравенства и столь значительным уменьшением возможностей; а также: каковы последствия всего этого.

      В моем представлении картина выглядит довольно уныло: мы только начинаем осознавать, насколько мы отдалились от наших желаний и стремлений. Но есть и проблеск надежды. Существуют альтернативные ограничения, которые сделают экономику в целом более эффективной и, что важнее, прозрачной для большинства граждан. Частью эти альтернативные ограничения повлекут за собой более гармоничные отношения между рынком и государственными структурами – перспектива, которая находит свое обоснование и в современных экономических теориях, и в историческом разрезе[60]. В условиях этих альтернативных ограничений одна из ключевых задач правительства – перераспределение доходов с учетом несоизмеримости результатов работы рынка.

      Критики позиции перераспределения иногда говорят о том, что затраты на него слишком высоки, а препятствия невероятно непреодолимы, и выплаты беднейшим и средним классам

60

Это перспектива, которую я показывал в своих более ранних книгах: Globalization and Its Discontents (New York: W. W. Norton, 2002), Making Globalization Work (New York: W. W. Norton, 2006), The Roaring Nineties (New York: W. W. Norton, 2003), и Freefall (New York: W. W. Norton, 2010). Есть и другие, кто высказывал подобные мысли, например в книгах – Robert Kuttner Everything for Sale: The Virtues and Limits of Markets (New York: Knopf, 1997); John Cassidy How Markets Fail: The Logic of Economic Calamities (New York: Farrar, Straus and Giroux, 2009); Michael Hirsh, Capital Offense: How Washington’s Wise Men Turned America’s Future Over to Wall Street (New York: Wiley, 2010); и Jeff Madrick The Age of Greed: The Triumph of Finance and the Decline of America, 1970 to the Present (New York: Knopf, 2011).