Гиперборей. Юрий Никитин

лица были потрясенными. Один наконец поднял голову, глаза были налиты кровью, точь-в-точь как у покойного вождя.

      – Пещерник или сам Чернобог! Ты волен покинуть нашу весь. Но когда пересечешь реку – там кончаются наши земли, – мы свободны перед богами. На тебя начнет охоту всякий, кто пожелает.

      Олег тряхнул головой, в глазах стало светлее. Он уже мог различать лица. Тиверцы смотрели со всех сторон с ужасом, но так смотрят и на огромного секача, лютого медведя-великана. Тем больше чести затравить, победить, раскроить голову лихим ударом, содрать шкуру и повесить на стене!

      – А если мы не пересечем реку? – спросил он хрипло.

      Старейшина оглянулся на остальных, голос его стал тверже, обрел нотки вождя:

      – В наших землях ты в полной безопасности!.. Порукой – боги. До самого захода солнца.

      Олег оглядываться на солнце не стал. Тени удлинились, начали сливаться, обещая скорый приход сумерек.

      – На честных людях белый свет держится, – пробормотал он, борясь со слабостью. – Прощевайте. Не поминайте лихом.

      Позади остались тела двух сильнейших мужей, у Масляка всю жизнь будет гудеть в ушах, но сказать на прощанье надо было что-то, и зря Гульча побелела, как его конь. Олег сказал ей хрипло:

      – Быстро – на тот берег. Мы уже в седлах, понятно?

      Он послал коня с места в галоп. Сзади тут же загремел частый топот – тонконогий вороной летел следом, как птица, ему передался страх всадницы.

      Они вылетели за околицу, впереди неожиданно близко мелькнула вода. Речка обещала быть мелкой, берег понижался медленно. Конь Олега вломился в камыши, распугивая жаб и уток, промчался, поднимая завесу искрящихся брызг. Вода достигла брюха коня, потом дно поднялось, по ногам скользнули, застряв в стременах, мокрые стебли болотной травы, и кони бок о бок вынесли на другой берег.

      Олег на скаку оглянулся, охнул от боли в ребрах. Далеко позади между домов метались крохотные фигурки, бегом выводили коней, седлали второпях, снова врывались в дома, спеша ухватить оружие. Доносились приглушенные расстоянием вопли, визг, бешеный лай.

      – Догонят? – спросила Гульча в страхе.

      – Если захватят запасных коней. А они захватят, тиверцы – народ богатый, запасливый. Зря ты не осталась.

      – Они отобрали наших запасных коней! – крикнула она с негодованием.

      – Кони не совсем наши, – напомнил он, чувствуя, как постепенно возвращаются силы. – Мы их нашли, помнишь? Но когда ты успела подобрать эти мечи?

      – Пока вы давили друг друга в нежных объятиях. Я знала, ты одолеешь! Вон какой бык, хоть и прикидываешься святошей.

      Голос ее звучал уверенно. Олег поморщился от боли во всем теле. Он во время схватки вовсе не был так уверен в ее исходе. Скорее, наоборот.

      Над головой проносились суковатые ветки. Дорога сузилась, наезженная часть заросла травой, сухой стук копыт сменился сочным хрустом. Сперва тянулась сочная трава, затем – толстый зеленый мох, наконец, замелькали поляны коричневых перепрелых листьев,