В дебрях Африки. Генри Мортон Стенли

лесу вслед за одним белым человеком, шедшим неведомо куда. По мнению многих, он и сам не знал, куда идет. И все они испытывали жестокие муки голода. А какие еще ужасы ждут их впереди, о том они не имели ни малейшего понятия. Но что же делать, рано или поздно смерть все равно настигнет каждого человека. Итак, мы шли все дальше и дальше, пробирались сквозь кусты, топтали зеленые растения и огибали склоны холмов, зигзагом направляя колонну то на северо-восток, то на северо-запад и, спустившись в котловину, расположились у прозрачного ручья завтракать зернами кукурузы и лесными ягодами.

      Во время полуденного привала некто Умари, заметив великолепные спелые фенесси на верхушке дерева в 9 м высотой, полез за ними, но, добравшись до вершины, сорвался – или ветка под ним подломилась – и свалился на головы двух своих товарищей, стоявших у того же дерева в ожидании плодов. Как это ни странно, ни один из троих не получил серьезных повреждений, только Умари немного помял себе бедро, да один из тех, на кого он упал, жаловался, что у него заболела грудь.

      В половине четвертого часа, после утомительного пролезания сквозь густейшие заросли арума, амомы и всяких кустов, мы вышли в мрачный дол, расположенный в виде амфитеатра, и на дне его нашли лагерь, из которого туземцы только что убежали, и притом так поспешно, что не успели захватить с собой своих сокровищ. Ясно, что в труднейшие минуты жизни какие-то божества заботились о нас. В этом лагере нас ожидали два четверика кукурузы и один четверик бобов.

      Мой бедный занзибарский осел совсем извелся дорогой. И в самом деле, питаться изо дня в день листьями арума да амомы с самого 28 июня далеко не достаточно для порядочного ослика из Занзибара, и потому, чтобы разом пресечь его страдания, я застрелил его. Мясо его делили так тщательно, как будто это была какая-нибудь редчайшая дичь, а моя отощавшая и обезумевшая с голоду челядь угрожала позабыть всякую дисциплину.

      Когда им поровну роздали мясо, они начали драться из-за кожи, подобрали все косточки и истолкли их, потом несколько часов кряду варили копыта – словом, от моего верного осла ровно ничего не осталось, кроме волос и пролитой крови; ни одна стая шакалов не обработала бы его лучше. Та часть нашей природы, которая возвышает человека над остальными животными, до того притупилась под влиянием голода, что наши люди превратились в двуногих плотоядных, с такими же кровожадными инстинктами, как и любые хищные звери.

      16-го мы перешли одну за другой четыре глубокие долины, густо заросшие удивительными фриниями. На деревьях часто виднелись фенесси, почти совсем спелые, длиной до 30 см и 21 см в поперечнике. Некоторые из этих плодов были не хуже ананаса и притом несомненно безвредны. Впрочем, мы не брезговали и гниющими плодами. Когда не было фенесси, попадалось множество бобовых деревьев, которые услужливо усыпали почву своими плодами.

      Природа как будто сознавала, что бедные странники довольно натерпелись: дремучий лес все нежнее и внимательнее относился к усталым и долготерпеливым страдальцам.