С корабля на бал. Марина Серова

момент ее испуганный взгляд столкнулся с моим, и я машинально повернулась, чтобы посмотреть туда, куда за доли мгновения перед этим метнулись перепуганные глаза девочки.

      Туда, где сидел ее отец.

      …И когда я увидела его, а за его спиной вдруг встала во весь рост какая-то женщина и громко, хрипло закричала от ужаса – ее крик перекрылся пронзительным детским – летящим со сцены:

      – Па-апа-а-а-а!!

      Борис Евгеньевич полулежал в кресле, свесившись головой вперед, к коленям, и по виску, по шее его, по белоснежному воротнику рубашки стекала тонкая струйка крови.

      Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: Гроссман мертв.

      Эта страшная оледенелость позы, в которой застыл банкир, эта беспомощно свесившаяся с подлокотника кресла рука, по всей видимости, сведенная легкой судорогой, полуоткрытый рот и молочно-стеклянная полоска глазного яблока – все это могло навести только на такой жуткий вывод.

      Багровая точка пулевого ранения виднелась на левом виске Бориса Евгеньевича.

      Юра, сидевший рядом с Гроссманом, пораженный ужасом и изумлением, схватил шефа за плечо, дернул на себя:

      – Борис Евгенич! Борис Евгенич!

      В зале поднялся переполох. Люди повскакивали с мест, протолкавшийся к мертвому банкиру человек в черном костюме уже вовсю отдавал распоряжения никого не выпускать из гимназии, а Юра все так же держал руки на плече босса, его смазливое лицо как-то сразу обмякло и утратило всю мужественность, став потасканно-бабьим… он шлепал губами и растерянно бормотал:

      – Да ведь он только что был жив! Да ведь я только что с ним разговаривал!

      – Когда ты с ним разговаривал? – повернулся к нему человек в черном костюме.

      – А… – Юра дернул здоровенным плечом и скривил рот в гримасе сомнения: – А вы кто такой?

      – Я генерал Платонов из ФСБ, – не повышая голоса, ответил тот, но тем не менее этих слов хватило, чтобы Юра сморщился, съежился и ответил главному гэбэшнику области:

      – Да он… вот только что… вот только что был жив-здоров. Он мне сказал, что…

      – Что сказал?

      – Э-э-э…

      – Он сказал: после окончания вечера отвезти Катю домой, потому что за самим Борисом Евгеньевичем должны были заехать из немецкого посольства и ехать в Покровск, – за оторопевшего Юру ответила я. – Да, я забыла поздороваться… добрый день, Юрий Леонидович. Хотя после таких эксцессов можно в этом усомниться, так?

      Генерал Юрий Леонидович Платонов покосился на меня откровенно недобро, а потом снова повернулся к Юре и проговорил, нет, процедил сквозь сжатые тонкие губы:

      – Болван!

      После этого он повернулся ко мне и сказал:

      – По-моему, в нашу последнюю встречу, Максимова, возле вас и тогда попахивало трупным мясом. Я не прав?

      Я хотела было ответить, но в этот момент сбоку ворвался режущий крик: «Папа-а!» – и к телу Гроссмана припала Катя…

* * *

      – Я же сказала, что не видела и не слышала ничего. Наверно, именно в тот момент, когда померк свет и заиграла музыка,