Алтай. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия в Центральной Азии. Михаил Васильевич Певцов

родников у подошв соседних высоких гор Байтык-богдо.

      Переночевав на этом ручейке, мы на следующий день поднялись из лощины и направились сначала по пересеченной несколькими неглубокими ложбинами местности, а потом стали постепенно подниматься по едва заметному склону на поперечную горную цепь. Эта невысокая, неширокая цепь гор, простирающаяся с северо-запада на юго-восток, окаймляет холмисто-скалистое плоскогорье, по которому мы шли, с юга, служа ему окраиной.

      Вступив по весьма отлогому, едва заметному подъему в эту окрайную цепь, мы тотчас же должны были спускаться по страшной крутизне в глубокое ущелье. Хорошо еще, что спуск этот извивается зигзагами, уменьшающими несколько падение, но все-таки без поддержки верблюды в этом месте не могут безопасно сходить, а из двух телег, бывших в караване, пришлось выпрягать лошадей и поддерживать их веревками. Это был, впрочем, единственный на всем пути до Гучена страшно крутой спуск.

      Спустившись в ущелье, среди которого течет небольшой ручеек Кюп и расстилается неширокой, но длинной зеленой лентой мягкая и сочная травяная растительность, мы остановились для ночлега, пройдя всего в этот день 12 верст. Такой роскошный оазис, представляющий прекрасную во всех отношениях караванную станцию, приходится как нельзя лучше кстати: впереди лежащая местность представляет совершенную пустыню на пространстве 150 верст, и, чтобы перейти ее благополучно, необходимо предварительно откормить здесь хорошенько верблюдов и в особенности лошадей.

      Простояв на ручье Кюп целые сутки, мы, сопутствуемые проводником-торгоутом, отлично знавшим, как это и подтвердилось после, окрестную местность, тронулись в путь. Около 5 верст шли мы горами тем же самым ущельем, в котором стояли, спускаясь все ниже и ниже, и, наконец, вышли на обширную равнину, называемую Ламан-Крюм-гоби и представляющую, как нам кажется, не что иное, как западное продолжение Великой Среднеазиатской пустыни.

      Действительно, отсюда начинается уже настоящая унылая, мертвая пустыня со всеми явлениями, свойственными этим печальным землям. Горячее дыхание ее мы почувствовали тотчас же, как только спустились на нее из гор. Но опасения мало тревожили нас в это время, так как собранные нами о ней от торгоутов и встречных китайцев сведения показывали, что она вовсе не так страшна, как нам рисовали ее в Булун-Тохое, да к тому же мы имели еще хорошего проводника. Без последнего в жаркое время года крайне рискованно пускаться в эту местность, потому что две станции нужно проходить ночью, когда очень легко сбиться с здешней неторной дороги и погибнуть окончательно от жары и жажды.

      По выходе из гор мы направились по ровной, твердой поверхности пустыни, почти сплошь усеянной щебнем, галькой и гравием, сквозь которые пробивался низкорослый, тощий вереск, колючки и низенькие кустики карагана, но последние, по мере удаления от гор, исчезли и встречались далее только в неглубоких рытвинах, образуемых, вероятно, весенними