Мемуары «Красного герцога». Арман Жан дю Плесси де Ришелье

зачастую характер вопиющей несправедливости, наглядными образцами которой могут служить процессы де Ту и Урбана Грандье.

      Друг и приятель Сен-Марса, де Ту не принимал участия в заговоре и даже старался отклонить обер-шталмейстера от преступных его интриг. Правда, зная о них, он все-таки не счел уместным донести на своего друга. Объясняя на суде причины, по которым он не сделал этого, де Ту показал: «Я узнал о договоре, заключенном с Испанией, из рассказа самого Сен-Марса, сообщившего, что договор вступает в силу лишь в том случае, если французские войска в Германии потерпят поражение.

      Войска наши постоянно одерживали победы, а потому не было настоятельной надобности изменять другу для спасения государства от воображаемой опасности. К тому же у меня не было фактических доказательств справедливости доноса, и, если б виновные не пожелали добровольно сознаться, суд был бы вынужден приговорить меня к тяжелому наказанию за клевету».

      Многие из судей, находя доводы эти основательными, были расположены оправдать де Ту, но Ришельё требовал, вследствие особых соображений, чтоб этот несчастный юноша был подвергнут смертной казни. Один из клевретов кардинала Лобардемон отыскал в архивной пыли декрет Людовика XI, предписывавший карать наравне с главными зачинщиками всех, кто, зная о договоре, не довел о нем безотлагательно до сведения правительства.

      Декрет этот никогда не применялся даже в царствование самого его автора, но это не помешало судьям подчиниться воле кардинала и приговорить де Ту, наравне с Сен-Марсом, к обезглавливанию.

      Враги Ришельё уверяют, будто он сказал: «Де Ту-отец включил мое имя в свою историю, я же включу имя его сына в мою». Действительно, в XXIV книге истории, составленной президентом де Ту, говорится о безнравственной жизни Антуана дю Плесси Ришельё, носившего прозвище монаха, так как он и вправду был расстригой.

      Несмотря на злопамятность кардинала и мстительный его характер, трудно предположить, однако, чтоб Ришельё руководствовался в данном случае чувством мести. Гораздо правдоподобнее допустить, что он хотел казнью де Ту навести ужас на своих противников.

      Сам кардинал в своих мемуарах проводит ту мысль, что там, где дело идет о политических преступлениях, правительство ни под каким видом не может щадить своих противников. Отвадить от этих преступлений можно лишь в том случае, если виновных непременно будет постигать строжайшая кара.

      «Для достижения такого результата не следует останавливаться даже перед такими мероприятиями, от которых могут страдать невинные».

      Гораздо труднее приискать какое-либо оправдание образу действий Ришельё и его опричников в процессе луденского каноника Урбана Грандье.

      Лобардемон, который играл видную роль в большинстве судебных убийств, запятнавших репутацию великого кардинала, был прислан в Луден с поручением следить за срытием там городских укреплений.

      Разузнав через наушников, что Грандье был автором появившегося за пятнадцать лет перед