Городская сюита. Сергей Кулаков

выражение, Олег вошел в кабинет редактора.

      – Что случилось, Илья Захарович?

      В кабинете уже сидела Филонова, второй заместитель. Спрятав под столом длинные стройные ноги, она с прищуром смотрела на Дольникова и чуть заметно улыбалась. Улыбка эта бесила Олега несказанно, тем более он отлично знал, чем она вызвана. Но в интересах работы вынужден был изображать Мистера Безупречные Манеры, поэтому держался со своей коллегой в высшей степени предупредительно.

      – После обеда к нам приедет замглавы Администрации, – сказал Илья Захарович.

      – Как после обеда? – опешил Дольников. – Договаривались на следующей неделе.

      – Что-то у них там переигралось, – сказал редактор. – Только что позвонили. Будет после обеда, в три. Надо срочно организовать встречу.

      – Понял, – кивнул Дольников.

      – Кто будет беседовать с гостем?

      – Головков, – сказал Олег. – Как намечали.

      – Он на месте?

      – Должен быть…

      – Уточни. И если отъехал, срочно пусть возвращается.

      – Понял.

      – И проследи, чтобы все было на уровне. Кофе, чай, вода, печенье.

      – Может, коньяк? – улыбнулся Дольников.

      – Это лишнее, хотя… На всякий случай надо поставить бутылочку в шкаф. Мало ли что.

      Редактор замолчал и принялся раскуривать трубку. Медовый запах табака разнесся по кабинету. Олег и Светлана Андреевна почтительно ждали. Когда шеф раскуривал трубу, мешать ему не следовало.

      Илья Захарович Слуцкий был журналистом старой школы. Он начинал еще в шестидесятые и знал о газетной работе все. В брежневскую эпоху прославился как блестящий фельетонист – белая кость среди серой газетной братии. Во времена перестройки он направлял свое едкое перо против тех, кто эту перестройку тормозил, а позже, в хаосе девяностых, его усилиями держалось шумное сопротивление «режиму».

      Войдя в немолодые лета и решив, что нет ничего лучше, чем спокойная и обеспеченная старость, Илья Захарович сменил политическую ориентацию, принял на себя руководство одной из правительственных газет, и в этом качестве последние лет пятнадцать чувствовал себя превосходно. Он носил шитые на заказ пиджаки, курил трубку, позволял себе не тушеваться перед сильными мира сего и делал свою работу с размахом истинно талантливого человека. Подчиненные его побаивались и уважали. Дольников испытывал к нему едва ли не сыновьи чувства и готов был за старика в огонь и воду. Тот это знал и ценил, хотя при случае спуску не давал – работа прежде всего.

      – Плохо только, – сказал Илья Захарович, пустив несколько голубоватых клубов дыма, – что этот Сахно не очень разговорчивый мужик.

      В кругу приближенных редактор в выражениях себя не ограничивал – слабость всех старых газетчиков.

      – Головков разговорит, – заверил Дольников. – У него есть опыт по этой части.

      – Надо, чтобы разговорил, – сказал Илья Захарович. – Темы уж больно важные. А если этот надуется и начнет играть