Туристка. Мария Литошко

мама. – Елена! Посмотри же на меня!

      Я сложила руки на груди и отвернулась к окну.

      – А говорить нечего.

      – Ему не понравились твои картины? – осторожно спросила сестра.

      – «Сносно, вполне сносно» – так он сказал. – Я налила в стакан воды, чувствуя, что уже не в силах сдерживать огорчение. – Сносно… Нет, ну вы слышали?

      – К счастью, не слышали, – мама тяжело вздохнула.

      – А я, к несчастью, слышала! Четыре года упорных трудов… Уйма денег – за рекламу, выставку… И всё лишь для того, чтобы узнать, что мои картины выглядят сносно? Это ужасно!

      – Могу представить, дорогая, – мама нежно обняла меня со спины. – Но всё же не стоит делать выводы, исходя из мнения всего одного человека.

      – Возможно, но мнение именно этого человека играет большую роль. Сегодня о его вердикте знаю только я, но уже завтра узнают все остальные благодаря его статье. Так что триумфа не будет.

      Я отпила из стакана немного воды и, словно вспомнив нечто важное, быстро ушла в свою комнату. Она была большой, светлой и скорее напоминала мастерскую, нежели спальню молодой девушки: повсюду стояли стаканы с разными кистями, холсты с набросками, мольберт, масляные краски, палитры с разбавленной акварелью, и лишь наличие деревянного шкафа и кровати напоминало о том, что это всё-таки спальня.

      Присев на стул, стала очень критично и внимательно рассматривать те несколько картин, которые решила не выставлять на выставке. Нет, они были отнюдь не плохи. Для них просто не нашлось места. Каждую из своих картин я любила особенной, трепетной любовью, ни одну из них не смогла бы назвать ужасной или неудавшейся, однако лишь глубокая критичность к собственной работе может помочь создать подлинный шедевр. Вероятно, я позволила себе забыть об этом, а потому упустила нечто важное, не заметила собственных ошибок, которые всегда видны профессионалу.

      – Он прав, – констатировала я, вернувшись в кухню к маме и сестре. – Мои работы никуда не годятся! В них недостаточно эмоций, и, кажется, они становятся похожими одна на другую.

      Поверженная собственной критикой, я в негодовании опустилась на стул.

      – Нужно что-то с этим делать…

      – Из-за слов всего одного человека ты решила, что твои картины – мусор? – с упрёком произнесла сестра. Её большие голубовато-серые глаза смотрели на меня с явным осуждением.

      – Это не просто какой-то человек, Роза! Завтра об этой выставке выйдет статья не без его участия, разумеется. Не думаю, что она побудит всех любителей искусства скупать мои картины с бешеным ажиотажем.

      – Но он просто сказал, что твои работы сносны. Это нельзя воспринимать, как полнейший крах. Вряд ли его статья будет такой уж плохой, – не теряя надежды приободрить меня, сестра по-прежнему пыталась найти нужные слова, тем временем как мама молча слушала наш разговор, помешивая овощи в сковороде.

      – Ему не хотелось быть со мной излишне правдивым, однако для статьи он не станет подбирать щадящие слова. Это в духе всех критиков.

      Часть меня искала жалости и утешительных слов. Впрочем, я могла