Дрожь. Элли Рейнолдс

троса, напоминая рождественские елочные игрушки. Кертис заходит в ближайшую открытую кабинку.

      Хизер тянет Дейла за руку.

      – Давай поедем отдельно, – предлагает она.

      – Нет, – говорит Дейл. – Заходи в эту. Мы все поместимся.

      – Места полно, – поддерживает его Кертис и широким жестом обводит кабинку.

      Судя по выражению лица, Хизер сомневается, и я ее понимаю. Эти маленькие кабинки теоретически рассчитаны на шесть человек, но мы с багажом. От того тесно. А из-за дурацкого чемодана, который она зачем-то притащила с собой, еще теснее.

      Слишком высокий Брент наклоняется, чтобы войти.

      – Ты можешь сесть ко мне на колени, Милла, – предлагает он. – Давай сюда сумку со сноубордом.

      – У тебя на коленях может разместиться Дейл, – говорю я. – А я сяду здесь.

      В результате Хизер оказывается на коленях у Дейла, рядом с ними сидит Кертис. Мы с Брентом устраиваемся напротив, в проход свалены сумки. И не только в проход, а везде вокруг нас. Дейл выглядит странно без своих дредов. У него нордический типаж, и он всегда напоминал мне викинга. А теперь он скорее выглядит как ведущий какой-нибудь телевикторины.

      Мы быстро несемся над плато. Внизу пустота. Я забыла о том, какие тут гигантские пространства. Летом здесь много туристов и на склонах можно увидеть множество поднимающихся вверх пешеходных троп. Они идут зигзагами. Наверное, летом здесь очень красиво – множество альпийских цветов. Но сегодня можно увидеть только клочки бурой травы и крутые каменистые склоны. Нет никаких признаков жизни, даже птиц нет. Земля кажется голой.

      Мертвой.

      Нет. Спящей. Ждущей.

      Словно там, наверху, есть что-то еще. Я сглатываю и пытаюсь отделаться от этих мыслей.

      Колено Кертиса ударяется о мое, когда мы проезжаем одну из опор канатной дороги. Он кажется мне необычно тихим, но я его понимаю. Если уж мне тяжело, то ему должно быть во сто крат тяжелее.

      В приглашении не было про это ни слова, но очевидно, что мы здесь именно поэтому. За день до того, как пришло письмо от Кертиса, в новостях сообщили:

      «Британская сноубордистка, пропавшая без вести десять лет назад, заочно признана умершей после судебного разбирательства».

      Остальные тоже, наверное, не горели желанием сюда приезжать, но как мы могли отказаться? Вполне естественно, что Кертис хотел ее помянуть.

      Теперь под нами уже снег, он отливает лиловым цветом в сумерках. Высоко над нами маячат скалы, благодаря которым деревня Ле-Роше и курорт получили свое название[3]. На самом верху находится «Панорама», которая отсюда кажется мрачным и приземистым строением.

      – Как тебе это удалось, Милла? – спрашивает Брент.

      – Что мне удалось? – уточняю я.

      – Получить ВИП-пропуск на ледник. Договориться о включении подъемника и так далее. Просто шикарно!

      Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

      – Ты о чем?

      – Сейчас же не сезон. Все закрыто. Это, должно быть, обошлось тебе в кругленькую сумму.

      – Почему

3

Rocher – скала, скальная порода, валун (фр.). – Прим. пер.