Бурный финиш. Дик Фрэнсис

то, к чему подходил издалека. – У тебя есть лицензия пилота коммерческой службы, а ты толком ею не пользуешься. Почему? Почему бы тебе не бросить всю эту канцелярщину и не пойти ко мне?

      Я пристально уставился на него. Искушение было велико, но согласиться означало в то же время отказаться от стипль-чезов. На это я не мог пойти. Я медленно покачал головой и сказал, что пока не могу.

      На обратном пути я размышлял над парадоксальной ситуацией. Том Уэллс ничего обо мне не знал, кроме того, что я работаю в конторе. Я не сообщил ему, что поменял работу, – и не собирался рассказывать. Он не знал, кто я и что делаю. Мне так больше нравилось. Все остальные в Фенланде знали столь же мало. Им было известно, что есть некто по имени Гарри, кто появляется по воскресеньям, и если у него есть деньги, то летает, а если нет – то работает в ангарах с механиками.

      Том Уэллс предложил мне работу, потому что ценил меня, а не моего отца-графа, как Ярдман. Это мне очень нравилось. Далеко не всегда я мог вычислить, по каким мотивам мне что-то предлагали, но я понимал: если я приму предложение Тома, моя анонимность исчезнет без следа и меня окружат старые проблемы. К тому же Том может пойти на попятный, и у меня не останется того единственного дня в неделю, когда я бываю самим собой.

      Дома не знали, что я стал пилотом. Я об этом им так и не сказал. Дело в том, что в день, когда я появился в аэроклубе, моя тетка скончалась и я испытал приступ раскаяния: пока она умирала, я развлекался вовсю. Я и потом не рассказывал об этом из опасения, что они поднимут скандал и постараются мне помешать. Вскоре я понял, до чего приятно вести две разные жизни сразу, и делал все, чтобы они не смешивались. Это было нетрудно. Я от природы отличался неразговорчивостью и не отвечал на расспросы о моих воскресных прогулках. Я держал книги по летному делу, карты, логарифмические линейки и все прочее под замком у себя в спальне. И все шло пока отлично.

      Глава 3

      На следующий день я познакомился с Билли. Как только Конкера и Тимми одолели приступы ярости, вызванные моим появлением, разрушившим их планы на повышение, мы заключили негласный мирный договор. В наших поездках они болтали друг с другом, но не со мной – потому что я и не проявлял особого желания, но зато вполне мирно делили сэндвичи, шоколад и работу. Билли же сразу дал понять, что с ним этот номер не пройдет. Для Билли классовая война была просто необходима, и на поле брани он был самый неустрашимый воин. Через пять секунд после нашего знакомства он стал точить клыки.

      Знакомство состоялось в аэропорту Кембриджа в пять утра. Мы должны были переправить партию лошадей из Ньюмаркета в Шантильи под Парижем, и с погрузкой-разгрузкой и прочими формальностями день обещал выдаться тяжелым. Я поставил свою машину на стоянке и пока размышлял, как мы с Конкером и Тимми со всем этим управимся, вдруг подъехал темный «ягуар» десятой модели и из него вылез Ярдман. В машине были еще двое: неразличимый силуэт сзади, а на переднем сиденье Билли.

      Ярдман вылез, потянулся, зевнул, поглядел на небо и наконец обратился ко мне:

      – Здравствуйте, мой дорогой мальчик, – сказал он самым дружеским тоном. – Отличная погода