Непрощенные. Андрей Муравьев

не слышно…

* * *

      По пустынной улице катился одинокий шарик перекати-поля. Докатился до салуна, ткнулся в крыльцо, пролетел мимо лавок бакалейщика и шорника и притормозил у входа в банк.

      В пересохшем рту першило, потели ладони. Стоять на порывистом сухом ветру было неприятно, песок забирался в щелочки глаз, попадал в рот, прилипая к потной шее, вызывал зуд. Нетерпимо хотелось почесаться.

      Напротив покачивалась грузная фигура. Грязное пончо не скрывало мощный торс, длинные руки походили на конечности гориллы. Мятая шляпа с обвисшими полями, закрывающими глаза, довершала картину. От фигуры веяло силой, прямой и жесткой, как удар топором по подставленной шее.

      Он должен успеть первым!

      – Ну? Ты пришел за мной, малыш?

      «Never free, never me, so I dub the unforgiven», – завыло в голове.

      Ильяс рванул рукоятку кольта, но стоявший напротив выхватил свой быстрее. Его револьвер взлетел вверх будто сам собой, зрачок ствола выплюнул сноп искр.

      В грудь ударило, стало нечем дышать. Не успел!

      – Unforgiven! – по-прежнему ныло и ревело в ушах…

      Ильяс рывком сел, встряхнул головой и уставился на стену. Тишину квартиры в Алтуфьеве рвали гитарные переливы шведско-американской группы.

      – So I dub the unforgiven! – рычал из динамиков мобильного телефона рингтон.

      Ильяс накрыл телефон ладонью, глянул на часы. Два часа ночи. Кто?

      «Дядя Аслан», – подсказал экранчик.

      – Здравствуй, дядя! – Спросонья слова приветствия вылетели на русском языке. Так было не принято, некрасиво. Он тут же поправился: – Салам.

      – Салам, Ильяс…

      – Что случилось, дядя?

      Голос собеседника дрогнул:

      – Приезжай, Ильяс… Розу убили. Похороны послезавтра.

      Ильяс хотел спросить: «Кто убил?» – но не успел. Собеседник положил трубку.

      Розу Ильяс помнил. Нескладная, черноволосая, высокая. На год младше Ильяса. Он учил ее стрелять… В последний раз виделись на дне рождения бабушки. Сколько ей тогда было? Шестнадцать? Значит, теперь восемнадцать… «Было восемнадцать», – поправился он.

      Ильяс спустил ноги с кровати, осмотрелся. Надо предупредить деканат об отлучке. В голове крутились мысли одна другой бестолковее. Покупать подарки для родни? Хватит ли денег? А еще билет на самолет…

      Телефон снова зашелся переливами гитары. «Сестра».

      – Салам, Эльмира.

      – Розу убили! Дочку дяди Аслана.

      – Знаю, он звонил.

      Сестра еле сдерживала рыдания, всхлипывая. Они с Розой дружили: в детстве играли вместе.

      – За что? За что все это? Когда, наконец, кончится?

      – Успокойся, Эля. Выпей лекарства и ложись спать.

      – Я еду на похороны. Мы лето вместе провели. Я Розу… – Сестра все же не сдержалась и заревела в трубку.

      – Успокойся. Я закажу нам билеты.

      Эля всхлипнула еще разок, понемногу сдерживаясь.

      – Отчего она умерла? – Ильяс поправился. – Кто ее убил?

      – Не