Дети Афродиты. Вера Колочкова

сосудов! Чего зря мучиться-то? Имеем право на расслабление.

      Для расслабления им хватило сорока минут и половины бутылки «Реми Мартен». Кто-то из сотрудников периодически норовил вторгнуться в кабинет, вдохновленный отсутствием секретарши в приемной, и это обстоятельство почему-то страшно огорчало Марка. Вытянув руку в сторону двери, он качал головой, изнывая немым вопросом в глазах – ну что за люди, а? Нет, ну как, как с ними работать?

      Они с Татьяной лишь молча переглядывались, хотя никакого смысла в тех переглядках уже и не было. Так, по привычке. Тем более, на Татьянином лице было написано крупными хмельными буквами – а что, Оль, Маркуша-то прав по большому счету… Надо, надо сосуды расширять, и чем шире, тем лучше.

      А Ольга чувствовала себя не очень комфортно. Не нравились ей эти посиделки. Настроение было паршивое. Тем более, «расширять» ей ничего не требовалось, организм чувствовал себя физически здоровым от головы до пяток. Даже на алкоголь особо не реагировал.

      – Не злись, Оль… – вдруг тихо произнесла Татьяна, будто увидела глазами ее недовольство. – По крайней мере, от французского коньяка никому еще плохо не было. Расслабься, посмотри на нас с Маркушей, как нам хорошо.

      – Машину придется у офиса оставлять, – грустно прокомментировала свое состояние Ольга, глядя, как Марк разливает по стаканам очередную порцию сосудорасширяющего.

      – Ой, да тебе до дома три шага! – махнула рукой Татьяна. Жест получился расплывчатый, будто она приветствовала толпу встречающих, собравшихся с цветами у трапа самолета.

      – Нет, Тань. Я теперь далеко живу. В другой район переехала. Придется на такси добираться.

      – А когда ты переехать успела? Квартиру, что ли, новую с Иваном купили? Хоть бы похвасталась. Вот все у тебя так. Молчишь, молчишь, а потом раз – и в глаз.

      – Да никто ничего не покупал…

      – А зачем тогда переехала?

      – Так надо было.

      – С Иваном, что ли, поссорилась? К маме сбежала?

      – Да к какой маме… Я вообще сирота. Ни мамы, ни папы не помню. Меня бабушка воспитывала. У меня никого нет, кроме нее.

      – Иди ты… Надо же, а я и не знала.

      – И я не знал, Оль… – подперев щеку, грустно проговорил Марк. И поглядел на нее с жалостью. – Надо же, сирота. Ты, Оль, никогда о себе ничего не рассказывала.

      – А зачем, Марк? Вот она я, вся перед тобой. Ты же сам всегда твердишь, чтобы в офисе – ничего личного. Только работа.

      – Ну, между нами-то можно… Мы ж не чужие… Вот, выпиваем сидим. Хорошо, между прочим, сидим. Жена мне, глянь, обзвонилась вся, а я ни на один вызов не ответил.

      – Так ответь…

      – Перебьется. Я и без того слишком положительный. Веревки из меня вьет, зараза. Надоела уже. Вот как вы думаете, девки, не пора мне жену менять? В каком возрасте мужики обычно жен меняют, а?

      – Та рано тебе, молодой ишшо, – хохотнула Татьяна, игриво оглядев Марка. – Вот лет через пятнадцать-двадцать – самое то. Твоя вторая жена аккурат успеет из пеленок вырасти. Все по плану, Марк,