Инфернальная мистификация. Александр Арсаньев

лавру, – усмехнувшись ответил я. Так нарекли этот дом в народе.

      – Куда? Куда? – переспросил Кинрю.

      – К князю Вяземскому, – пояснил я. – Его особняк находится здесь неподалеку! Он выходит двумя большими флигелями на Обуховский проспект и на Фонтанку. – Кажется, князь дает бал сегодня…

      Карета остановилась прямо у парадного входа. Здесь уже расположились несколько экипажей.

      – Ну, вот мы и на месте. Подожди меня здесь, – попросил я Кинрю, а сам отправился к коринфским колоннам, предварявшим парадный вход.

      Мне удалось миновать вестибюль, не привлекая к себе пристального внимания. Однако у дверей танцевального зала мне пришлось все-таки отрекомендоваться камердинеру, который представил меня хозяевам дома, самим Вяземским, после чего я вошел в белоснежный зал с высокими мраморными колоннами. Навощенный паркет сверкал в свете множества канделябров, в центре зала в шотландском экосезе кружились пары. Возле стен стояла мебель из серебристого тополя, обтянутая нежно-голубым бархатом.

      – Кузен! – услышал я у себя за спиной знакомый голос Божены Феликсовны.

      – Сестрица! – обернулся я. – Признаться, я никак не ожидал тебя здесь увидеть!

      – Так-то ты обо мне печешься! – усмехнулась она.

      Божена Зизевская, как всегда, была восхитительна. Ей удивительно шел ее почти невесомый наряд – полупрозрачная зеленоватая муслиновая туника на золотом чехле, отделанная искусной вышивкой. Две изящные броши на ее хрупких плечах сверкали бриллиантовыми брызгами в свете сотни свечей. Платье было перехвачено под грудью широким поясом. Все пальцы Божены были унизаны кольцами, левую руку украсили несколько жемчужных браслетов. Ее золотистые волосы, завитые в кудри, были стянуты шелковой сеткой, роскошное тело источало дурманящий аромат пачули, за который в свете сестрицу мою Божену Феликсовну и прозвали Цирцеей.

      Божена была дочерью моей ныне покойной тетушки по отцу Софьи Романовны Кольцовой, которую не пощадила чахотка, и польского дворянина Зизевского, который погиб где-то в районе Дербентского ханства.

      Сестрица была обладательницей весьма неспокойного нрава, огромного состояния и массы поклонников, курила гашиш, держала светский салон; могла дать ценный совет и с легкостью вступить в какое-нибудь тайное общество… Злые языки поговаривали, что она была в любовной связи с самим императором Александром Павловичем, во что, впрочем, я не особенно верил!

      – Ты приехал развлечься? – Божена сверкнула сине-голубыми глазами. – Или?.. – Она одарила меня красноречивым взглядом, потому как была немного осведомлена о роде моих занятий в ордене «Золотого скипетра».

      – Или, – не стал отпираться я. – Меня интересует Елена Оленина, – прошептал я ей на ухо.

      – Ах, вот оно что, – Божена прикусила губу. – А ведь я могла бы и сама на этот счет догадаться, – усмехнулась она.

      В этот момент двери бального зала вновь распахнулись, и камердинер объявил о прибытии семейства Олениных.

      Первым в танцевальный