Нечаянная миссия. Марина Рюмина

андирских". Маленькая стрелка указывала вертикально вниз, большая подтягивалась к ней. Валерий Петрович достал сигарету. Председатель колхоза Грицко услужливо щелкнул зажигалкой.

      – А если и сегодня не придет? – предположил Лещатый.

      – Придет, товарищ уполномоченный, – заверил Грицко, – Сегодня придет, вон туман какой. Вин всегда по такому туману ходит.

      – Сдается мне, Григорий Аркадьевич, байки это, – проговорил специалист по аномальным явлениям,– Признайся – хозяйство в упадке, а тут пресса, внимание властей!

      И Лещатый, хитро улыбаясь, подмигнул Грицко левым глазом.

      – Тю, байки, – всплеснула руками пухлявая стрелочница неопределенного возраста, – А курочки мои тоже байки? Сколько их на этих вот рельсах полегло!

      – А ты, Спиридоновна, не серчай, а поди-ка, согрей чайку для товарища уполномоченного,– распорядился председатель.

      – Ну, так это я мигом,– обрадовалась Елена Чебрец и скрылась в будке.

      Несколько селян из числа зевак уселись прямо на насыпь и достали горилку.

      – Аркадич, а может лучше с нами? – предложил тот, что постарше, – И Вы, товарищ ученый? Да Вы не сумневайтесь, напиток как слеза!

      – Нет, благодарю,– отказался Лещатый. Похоже, его подозрение о происхождении призрака от паров сивухи подтверждалось.

      – Отставить попойку, а то премии лишу, – прикрикнул на селян Грицко.

      – Обижаешь, Аркадич! Вне рабочего времени имеем законное право, – возразил предлагавший.

      – Чай готов, – позвала Елена Спиридоновна.

      Грицко и Лещатый направились к будке. Григорий Аркадьевич скосил взгляд на то, как земляки опрокинули по стаканчику, и сглотнул слюну. Вдруг, белобрысый парень замер, открыв рот. Рука со стаканом опустилась, роняя остатки драгоценной жидкости.

      – Идет, – пробормотал он, глядя в одну точку.

      Лещатый нахмурился. Железнодорожное полотно было чистым. Он уже хотел произнести речь о вреде зеленого змея – губителя нации и родителя легенд о несуществующих призраках, но тут площадка осветилась ярким светом прожектора, бившего с заброшенной боковой ветки. Туман внезапно рассеялся, и присутствующие ясно увидели, как по проржавевшим, местами разобранным рельсам к ним стремительно приближался старинный паровоз иностранного образца. В звенящей тишине мимо пронесся локомотив с пустой кабиной машиниста, и замелькали плотно зашторенные окна вагонов.

      Сердце Лещатого отчаянно стучало. Значит, он все-таки существует, поезд-призрак, не знающий пространственных и временных границ, движимый неведомой силой ниоткуда и в никуда. Существует не только на страницах донесений и статей Черкасова, а тут, прямо перед ним. И можно не только строить гипотезы и до хрипоты спорить на ученых советах о том, как он проникает сквозь время, но и точно знать… Пять метров отделяет его от этого знания. Пять метров между его привычной жизнью и этой загадкой века.

      Три вагона пролетели мимо. Все. Нет! Остановить, изучить, понять! Валерий стряхнул оцепенение – другого шанса может не быть! В три прыжка он оказался рядом с последней площадкой. Дверь открыта. Последний рывок. Металл у ручки твердый, настоящий, может быть, слишком холодный для сентября…

      Молочный туман окутал рельсы, поглощая поезд, и медленно растворился. Грицко с односельчанами добежали до того места, где исчез призрак. Ничего – ни капли смолы, ни дыма, ни вибрации почвы. Лещатого не было нигде.

      Поезд

      Валерий сидел на подножке и смотрел на сгущающийся туман. Вместе с ним нарастала тревога, под ложечкой засосало. Что же он хотел? Ах да, остановить, изучить. Лещатый поднялся и вошел в вагон.

      Беспорядок, царивший между сиденьями, свидетельствовал о панике. На крючках возле окон висела одежда, валялись карты и детские игрушки. В проходе между лавками каталась недопитая бутылка ситро. Все говорило о том, что люди спешно покидали поезд, давясь в проходе и забыв о своем имуществе, которое, впрочем, не отличалось особой притязательностью. По всему было видно – здесь проводили досуг простые граждане Рима.

      Валерий прошел сквозь тамбур и оказался в вагоне, предназначенном для организованного отдыха. Часть пространства была заставлена игровыми столами, остальные столики были сервированы посудой с недоеденной пищей. Лещатый на секунду задержался у буфетной стойки. Бутерброды с красной рыбой казались вполне съедобными.

      Третий вагон явно предназначался для городской элиты – пол был застлан ковровыми дорожками, а двери украшены резными ручками. В открытых купе он заметил уютные диванчики, обитые темным бархатом и освещенные горящими свечами. Но знакомиться с европейским бытом начала столетия в планы Валерия не входило. Он спешил в кабину машиниста. Нужно было как можно скорее остановить поезд.

      И вот, наконец, локомотив. В машинном отделении стоял дым и грохот. Жар раскаленных углей опалил лицо, будто бы покинувший свой пост кочегар продолжал незримо подбрасывать их в топку. Лещатый инстинктивно расстегнул плащ и подобрал полы, чтобы не запачкаться. Он немного повозился