Спасти Москву. Роман Злотников

ему.

      – А как лихих дел промысловик?

      – Репей тебе в рот!

      Николай Сергеевич тяжело застонал и приоткрыл глаза. Темнота. «Все-таки умер?» – молнией пронеслось в голове. Картинка перед глазами, еще немного поплясав, наконец-то начала приобретать резкость. Прямо над ним угрожающе навис почерневший от копоти потолок. Грубые брусья, плотно уложенные в ряд, из зазоров которых бесстыже торчали клочья соломы или пакли вперемешку с комьями земли. Место совершенно незнакомое и чужое. Чтобы лучше сориентироваться, пожилой человек повертел головой, но тут же отказался от этой затеи, без сил закрыв глаза.

      – Смотри, смотри, кажись, не мертвый.

      – Не дошел то моста Калинова[7].

      – Мож, не доделал здесь чего?

      – Душу Бог не взял. Грешник, может.

      – Пить, – с трудом превозмогая рвущую горло боль, просипел Николай Сергеевич.

      – Слово молвит.

      – Кажись, попросил чего-то.

      – Мож, не надо было волочить сюда?

      – Репей тебе в рот, Третьяк! Тварь Божью от смерти уберечь дело великое.

      – Третьяк! Водицы-то принеси. Вон, в горячке бьется. И мне, – сквозь сиплый кашель добавил кто-то.

      Чья-то крепкая ладонь приподняла его голову, и на губы полилась обжигающе холодная влага. Секунда, и, забыв обо всем на свете, старик принялся жадно глотать студеную воду. Ледяная свежесть растеклась по телу, охлаждая его и в то же время наполняя болью.

      – Ишь, бедолага.

      – Жаром внутри полышет.

      – Не помер бы.

      – Не помрет. Крепкий.

      Только сейчас Булыцкий сообразил, что на лбу у него – кусок грубой материи, наполненный мелко накрошенным льдом. Снова приоткрыв глаза, он попытался сориентироваться: а куда, собственно, он попал?!

      Место, куда занесла его судьба, более напоминало склеп: небольшая такая комната с бревенчатыми стенами без каких-либо намеков на окна. В центре – место для огня, в котором, жадно облизывая сучья и ветви, выплясывали языки пламени, наполняя помещение каким-то неверным, оттого и таинственным красноватым светом. По стенкам – подставки с лучинами. Сизоватый дым поднимался от кострища и, упершись в потолок и чуть там поблукав, вырывался наружу через два крохотных, больше похожих на бойницы, черных прямоугольника[8]. Вокруг костра, ссутулившись, молча сидели несколько бородатых, по-странному одетых мужчин.

      – Где я? – прохрипел пленник.

      – Что молвишь? – наклонился к нему здоровый детина.

      – Куда я попал? – глядя на заросших, словно настоящие бомжи, обитателей подземелья, с трудом пробормотал тот.

      – Ишь ты, – покачал головой старший. – Оно вроде и чужеземец, да вроде и по-нашему молву ведет.

      – Тихо ты, Третьяк! Смотри, прогневается.

      – Репей тебе в рот! Расквакались, заячьи душонки, – огрызнулся тот и, уже обращаясь к Булыцкому, продолжил: – Вот что скажу тебе, боярин: до полусмерти застудился, да живот

7

Калинов мост – мост через реку Смородину в русских сказках и былинах, соединяющий мир живых и мир мертвых.

8

Описана схема отопления избы «по-черному».