Кэти Кин. Беспокойные сердца. Стефани Кейт Стром

светло-русые и отливают золотом под флуоресцентными лампами. Но было что-то в том, как он стоял, в его широченных плечах – нечто, заставившее меня подумать об Арчи. Возможно, это произошло, потому что он носил хенли[33].

      Или, может быть, из-за акустической гитары, которая висела у него за спиной.

      Внезапно я снова оказалась в музыкальном зале старшей школы Ривердэйла, я сидела на деревянной скамейке за старой дрянной клавиатурой и говорила Арчи, что ухожу. Я все еще чувствовала нежный поцелуй, который он оставил на моем лбу. В городе, который был каким угодно, только не милым и незамысловатым, каким-то образом Арчи все еще умудрялся сочетать в себе оба этих качества. Может, мы и не дошли до конца, но Арчи Эндрюс, несомненно, был одним из лучших.

      И вот теперь я здесь. Где-то там, как я и обещала Арчи. Неудивительно, что этот незнакомец с гитарой заставил меня покачнуться на каблуках. Мне показалось, что я увидела привидение. Как будто стоит мне попытаться его коснуться – и моя рука пройдет насквозь.

      Незнакомец протянул руку, достаточно длинную, чтобы он мог барабанить пальцами по крышке торгового автомата. Он прислонился к ней, а его пальцы продолжали отстукивать дробь, отдающуюся в глубине машины, как будто он искал ответы.

      – Что выбрать, – пробормотал он так тихо, что я едва могла разобрать слова. Или, по меньшей мере, мне кажется, что он это сказал. – Что. Же. Выбрать.

      Я кашлянула, на случай, если он не слышал, как я подошла сзади.

      – Хм, – промычал он, все еще барабаня пальцами.

      Ладно, я понимаю, как важно правильно выбрать закуску, но это уже становилось нелепым. К тому же этот барабанный бой действовал мне на нервы. Я постучала ногой, но звук был полностью заглушен ковром.

      – Полегче, дорогуша, – сказал он, не оборачиваясь. Голос у него был низкий, а гласные длинные и ровные. Он определенно не был похож на тех парней, что жили в Ривердэйле. – Не хочу, чтобы ты проделала дырку в ковре этими красивыми туфлями.

      – Ох, милашка, я думаю, ты просчитался, – язвительно откликнулась я. – В этом коридоре нет твоей «дорогуши».

      – Это верно. – Я услышала улыбку в его голосе, прежде чем он обернулся. Вот тогда-то он сбил меня с ног – убийственное впечатление! Эта белоснежная, идеально ровная улыбка могла бы сиять из шкафчиков тысячи девочек средней школы. Он не был знаменит – по крайней мере, я так предполагала, – но выглядел так, словно когда-нибудь мог прославиться. Он потер свою небритую скулу большущей ладонью, затем оглядел меня с ног до головы. Внезапно я ощутила, какое короткое мое черное бандажное платье. Та к хотелось одернуть подол, что аж зачесались пальцы. Но я не хотела доставлять ему удовольствие, дав понять, что заметила, как он смотрит на мои ноги. – Ты слишком хорошо выглядишь, чтобы не быть чьей-то дорогушей.

      – А что, сексизм – это теперь проблема наравне с обтягивающими джинсами в том бочонке с солеными огурчиками в маленьком южном городишке, из которого ты, деревенщина,

33

Рубашка без воротника с вырезом на пуговицах, может быть с длинным или коротким рукавом и дополняться карманами.