Чужая война. Вера Петрук

которая была ему непонятна. В пустыне он всегда ощущал себя обманутым, но, несмотря на это, она манила его. Там были равнодушные к его прошлому пески, горячий ветер, бросающий бесконечные вызовы, и смерть, дыхание которой ощущалось так близко. Там был Магда – в каждой песчинке, в каждом ростке колючки, в каждой луже горько-соленой воды.

      Уже на полпути к деревне, стало понятно, что она заброшена. Арлинг проклинал ахаров, но, как ни старался, запаха дыма не чувствовал. Да и сам Ель теперь не был уверен, что видел его на самом деле. Под жарким солнцем Сикелии миражи случались не только в пустынях.

      Деревня была небольшой. Сейфуллах предположил, что она принадлежала кучеярам-скотоводам, которые оставили ее, чтобы отогнать верблюдов и овец на новое пастбище. Низкие постройки из глины были покрыты верблюжьими шкурами, запах которых ощущался даже сквозь вонь архаров. Скотоводы путешествовали всей общиной, забирая с собой женщин и детей, но Арлинга насторожила добротность построек. По его мнению, кочующее племя должно было жить в шатрах. Впрочем, Аджухам с ним не согласился.

      – Пастухи Фардоса не живут долго на одном месте, но всегда к нему возвращаются, – уверенно заявил он. – Зачем им строить жилища, которые могут развалиться через пару недель? У них на каждом пастбище такие деревни. Бросают, а потом обратно приходят. Зайдем, раз свернули. Хоть свежей воды наберем. В таких местах бывают хорошие колодцы.

      Арлинг пожал плечами, но спорить не стал, стараясь не отвлекаться. После сыпучего звона песков и сухого шелеста ветра по глине ему было трудно привыкнуть к многоголосью степей Фардоса. На востоке открывалась обширная долина, заполненная песнями трав, низкорослых кустарников и вездесущего ветра. Солнце уже перевалило за полдень, но жара совсем не мешала обитателям этого мира. Насекомые, нелетающие птицы и мелкие грызуны продолжали наслаждаться жизнью, создавая гармоничный шум суетливой возней, которая вплеталась в общую мелодию степи.

      Деревня лежала в самом начале долины и казалась беззвучным пятном на фоне разноголосья Фардоса. Однако Арлинг был уверен, что услышал какой-то шум. Это могла быть оставленная собака или забредший погостить любопытный козел, но Регарди редко бывал оптимистом.

      – Господин, – обратился он к Сейфуллаху, когда до деревни оставалась сотня салей. – Подождите здесь, а я проверю. Кажется, я что-то слышал. Может, какой ахар отбился от стада, но лучше не рисковать.

      – Ну, рассмешил! – фыркнул Карум. – Тебе мерещится, а мы должны на этой жаре стоять. Деревня пустая, разве не ясно? Дыма нет, двери закрыты, загоны пусты. Зачем время терять?

      – Пусть осмотрит, – неожиданно встал на сторону халруджи Аджухам. – Десять минут нас не задержат.

      – И много слепой там увидит? – не удержался Ель, но Регарди его уже не слушал. Оставив Камо с другими верблюдами, он осторожно пошел к деревне.

      Прямая улица, шесть домов по левую руку и еще семь по правую. Холодные