Когда небо было синим. Оскар Шкатов

ущалась стабильность. Съезды партии, в то время ещё единственной, имели чёткую хронологию в числительных и абсолютную константу в тематике. Самосознание населения зижделось (не основывалось, не строилось, а именно зижделось) на марксистско-ленинских устоях. Такого термина, как ценовая политика, не существовало вовсе, так как цены – это одно, они не меняются, и каждому известно, что можно приобрести за 3 рубля 62 копейки, а политика – это совсем другое, это как бы незримая идеологически-логическая связь между неосторожно рассказанным анекдотом и возможными обидными последствиями. Но, несмотря ни на что, это было прекрасное время.

      Я стоял возле почтового ящика и задумчиво созерцал извлечённый оттуда конверт. Не внушал мне доверия этот штемпель. Веяло от него чем-то до боли патриотическим. Ну да, она родная. Повестка в военкомат. Собственно, ничего экстраординарного она мне не сулила, в конце концов я офицер запаса, а не какой-то призывник. Да и почему бы не взглянуть на этот факт с другой стороны. Ведь лучший отдых – это смена обстановки или рода деятельности. А мне, если откровенно, несколько обрыдла производственная рутина. Да и на вверенном мне объекте не всё было ладно. Я, молодой специалист, только после института, вёл работы по прокладке подземных коммуникаций в небольшом городке. На фоне невысоких строений мои экскаваторы и бульдозеры выглядели динозаврами. Они-то меня и подвели. Подземная часть города была напичкана кабелями различного назначения, не указанными ни на каких схемах, да и проложено большинство из них было где-то в послевоенное время. Ну как не порвать. А вдоль узкой улочки мои механизаторы грунтом из траншеи «немножко» присыпали частный домик одной старушки. Она-то не видела, в больнице лежала, а как вышла и увидела, так обратно и вернулась. Зато моё созидательно-разрушительное творчество было прославлено в местной прессе, где фамилия моя соседствовала с эпитетами «пираты зеленой природы и телефонных сетей».

      Взвесив все эти обстоятельства, я вновь взглянул на повестку.

      – А не препоясать ли чресла, – подумал я с некоторой всё-таки долей патриотизма.

      Надо сказать, военные комиссары в то время часто и назойливо доставали мирное население. Как-то неуютно им было без нас, сирых. Помню, потребовалась им моя комсомольская характеристика. Ну что же, пришёл я к секретарю объединенного комитета комсомола (была такая организация), говорю:

      – Напиши характеристику, – а он:

      – Сам пиши, потому как ты есть комсорг, а следовательно, сознательный.

      Я вспомнил это прискорбное обстоятельство, а также то, что при вымогательстве членских вносов у своих членов на вопрос «А зачем?» я никогда не мог дать вразумительного ответа, вздохнул и пошёл писать:

      Я был крестьянином, рабочим,

      В семнадцатом я Зимний брал,

      Кричал «УРА» что было мочи,

      Когда с Антантой воевал.

      ***

      Я не боялся вражьей пули,

      Я грудью защищал страну,

      Потом Давыдов и Нагульнов

      Со мной подняли целину.

      ***

      Я комсомольцем был хорошим,

      На амбразуры грудью лез,

      И до сих пор в моей прихожей

      Лежит мой старенький обрез.

      ***

      Пускал я под откос составы,

      Взрывал мосты и брал Рейхстаг,

      Покрыл себя я громкой славой

      И орденами свой пиджак.

      ***

      Я ДнепроГЭС недавно строил,

      Разруху я восстановил,

      Я многих премий удостоен,

      Я в космосе намедни был…

      ***

      Эх, дорогие генералы,

      Прожил достойную жизнь я,

      Вы б лучше пенсию мне дали

      И не тревожили меня.

      ***

      В принципе я был достаточно бесшабашным, но не безбашенным, и отдавать такую «характеристику» в военкомат пока не стал. Мне уже приходилось шутить с людьми, шуток не понимающими. К примеру, свою склонность к крамоле я часто вымещал в стенгазетах, которые выпускал и в школе, и в институте, и в стройотрядах, и на производстве. Вот и на военных сборах по окончании института я немного не учёл особенностей национальной службы, и в казарме повисла стенгазета с дружескими шаржами на наш командный состав и стихами следующего содержания:

      Льются горькие женские слезы

      Вперемежку с тоскливым дождём,

      Не поведать ни рифмой, ни прозой,

      Как мы стадом к вокзалу идём.

      ***

      Дети, матери, жёны рыдают,

      Свою злую судьбину коря,

      Что поделаешь, нас отправляют

      На три месяца в лагеря.

      ***

      Здесь, к великому огорчению,

      В потолок