Пропасть для свободных мужчин. Светлана Александровна Захарова

яковых… Да, это Сергей Алексеевич… Слушаю, слушаю… Люба? Какая Люба? Ах, да… Что?? Сгорел? Не может быть! Как это могло случиться? Ничего не понимаю!

      «Я так и знала, – подумала его жена, – я же говорила – не предприятие, а вулкан. Опять кто-то сгорел, опять Сереже бежать на работу, надо вставать, кормить его завтраком». Но не успела она подняться, как в спальню вошел взволнованный муж.

      – Таня, ну что же ты лежишь, скорее вставай, надо ехать. Миша сгорел! Умер Миша!

      Татьяна Михайловна вскочила, и, прекрасно понимая, что ошибки быть не может, все же задала этот ненужный в данном случае вопрос: «Какой Миша?»

      – Да наш Миша Лунин! Одевайся же!

      Он сам уже натягивал брюки, долго не мог застегнуть молнию – руки не слушались его. Свитер куда-то пропал, и он, чертыхаясь, долго искал его, а Татьяна все сидела на своей кровати.

      – Я знала, что так и будет, я ждала этого, – выдохнула она, наконец, и спросила, – это звонила соседка?

      – 

      Да, Люба. Все случилось рано утром. По-моему,

      в шесть часов. Жильцы дома напротив увидели в окне пламя и вызвали пожарную команду. Потом приехала «Скорая помощь», но было уже поздно, врачи констатировали смерть.

      Таня не помнит, как натянула брюки и куртку, как выпила приготовленный сыном кофе. Ее трясло, в глазах бегали какие-то мурашки, ноги не хотели слушаться команды идти быстрее и еле-еле передвигались. Когда шли к метро, муж держал ее под руку. Уже спускаясь по эскалатору, она подумала: «Как же так? Вроде бы все закономерно, все к этому шло, иначе и быть не могло. Я же сама недавно, буквально месяц назад говорила матери, что он умрет раньше ее. И это были не пустые слова, на это были все основания. Так почему же я оказалась не готовой, почему я в шоке? Неужели надежда все-таки была?..»

      Как сквозь сон или какую-то пелену на ушах она услышала голос мужа: «Матери пока не будем говорить, надо ее подготовить. Все-таки 80 лет…»

      Таня очнулась. Да, месяц назад Миша последний раз поздравил маму с днем рождения, и даже подарок преподнес, что с ним бывало не часто. Он считал себя бомжем, никогда не имел денег, хотя жил один в трехкомнатной и вполне благоустроенной квартире.

      – 

      Они не должны были его бросать, это бесчеловечно, – жестко заметил Сергей, – хотя бы мать должна была жить с ним.

      – 

      Это легко сказать, – ответила Татьяна, – а жить с ним было тяжело, порой и вовсе невозможно. Да он и сам не хотел жить с матерью.

      В ее голове вертелась одна мысль: сгорел, сгорел, сгорел …. За что судьба так жестоко с ним обошлась? Разве он заслужил такую неестественную, мученическую, страшную смерть? Как там говорила Люба? Соседи напротив увидели пламя, вспыхнувшее за окном Мишиной квартиры внезапно и поднявшееся довольно высоко. Пламя, уничтожающее все на своем пути.

      Она вспомнила пожар, который ей довелось видеть в пятилетнем возрасте. Таня с бабушкой гостила у тетки в Рязанской области, когда вдруг проснулась ночью от страшных криков: «Пожар! Пожар!» Бабушка торопливо одела ее и вытащила на улицу, где уже толпились люди. Таня не понимала, что происходит, ее зубы стучали от холода, когда она, спотыкаясь на темной тропинке, шла куда-то, держась за бабушку. Но потом увидела пожар, заполонивший все окружающее пространство. Не было ни земли, ни неба, ни домов с палисадниками, ни колодца с ведрами на длинной веревке… Не было ничего. Только огромный страшный пожар. Горел деревянный дом, и яркое пламя, перемешанное с едким черным дымом, Таня видела и справа от себя, и слева, и вверху, и внизу…Люди выбежали на улицу, потому что боялись, что эта страшная разрушающая сила – огонь – перекинется на их дома, и они все превратятся в пепел.

      Да, огонь сметает все на своем пути. Особенно хорошо горит бумага, книги. Книг у Миши было много, значит, огонь не остался без пищи. Пусть бы все сгорело, только бы Миша остался жить, только бы Миша…Или жить так, как жил он, не стоит? Может быть, и в самом деле лучше смерть? Смерть, которую он приближал своими собственными усилиями и которой он, судя по всему, хотел? Неужели и правда, хотел? Страшная мысль мелькнула и замерла где-то в глубине сознания. Да, он часто говорил о смерти. Его шутки на эту тему были неуместными и порой зловещими. Если кто-то умирал, Миша не преминул высказаться: «Как ему повезло!» Если же Таня или мать делали ему замечания насчет нездорового образа жизни, Миша выражал недовольство.

      – 

      Что ты делаешь? Зачем пьешь всякую гадость? Можешь ведь отравиться, умереть…

      – 

      Поскорей бы! Это было бы лучшим выходом из создавшегося положения. Да и что такое смерть? Перейти в другое состояние, присоединиться к большинству. Разве не так?

      – 

      Ты ужасный циник, Миша. Нельзя так, ты хотя бы мать пожалел, – умоляла его Таня.

      – 

      Вот и пожалею, когда умру.

      Другого ответа и обещания вести праведный образ жизни добиться от него было невозможно. А в прошлом году, когда хоронили дальнего родственника, умершего