Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина. Валерий Поволяев

Ныне церкви нет, колодец засыпан, о прошлом помнят только старые печальные чинары…

      В 1912 году русская колония в Тегеране собрала деньги и поставила Грибоедову памятник. Памятник был небольшой, но очень славный, домашний, что называется: сидел Грибоедов в кресле и, едва приметно улыбаясь, читал что-то написанное на бронзовом листке. Поставили его поначалу рядом с основным зданием посольства – как отметил Шебаршин, «среди кустов вечнозеленого лавра, в окружении двух мраморных ангелков»… Но вот какая штука – не всем послам этот памятник нравился, и в шестидесятые годы посол Зайцев приказал перенести его на площадку около жилого дома: дескать, бронзовый Грибоедов не слишком благотворно действует на укрепление дружбы между советским и иранским народами – незачем иранцам напоминать о мученической гибели в Тегеране русского посланника.

      Позже Шебаршин написал: «По воспоминаниям ветеранов, этот посол был одержим стремлением разрушать старое и строить на обломках новое. Была уничтожена посольская часовенка в Зарганде, снесена беседка в парке и построен один из наиболее неудобных и неприглядных домов Тегерана – пятиэтажная душная коробка с открытыми галереями вместо коридоров, скользящими, на манер железнодорожных, дверьми в туалетах, крохотными кухоньками и стенами, усиливающими житейский шум».

      Каждый посол, – начиная с Грибоедова – оставлял после себя память; посол Зайцев оставил именно такую, как и описал ее Шебаршин.

      А страсти перед воротами посольства продолжали накаляться. Со стороны улицы Хариза подвалили еще люди, но активничать продолжали те самые пятьдесят человек, которых отметил Шебаршин, значит, подвалившее пополнение – обычные пассивные наблюдатели.

      Впрочем, если дело дойдет до грабежа, то они мигом станут активными участниками – грабить в Иране любят.

      Так было и при шахе, так стало и позже. Хоть бы снег посыпал с небес, что ли: конец декабря – самая подходящая пора для снега, но нет – небо хоть и серое, низкое, по-настоящему зимнее, а снегом не пахнет совсем.

      Сегодня – годовщина ввода советских войск в Афганистан, поэтому все совершается под прикрытием этой даты – этим будет оправдано любое насилие. И полиция, и бородатые стражи революции, и армейские офицеры – все будут кивать на афганцев – они, мол, виноваты, но их гнев справедлив.

      В большинстве случаев в Тегеране провокаторами выступают проповедники – хатибы, – так было и во времена Грибоедова: хатибы хорошо знают своих подопечных, их настроение и способность быстро звереть, и очень ловко используют это. И если хатибу базарной, допустим, мечети поступит команда бросить всех торговцев на штурм советского посольства, то сделают это в десять минут – оставят свои лавки и понесутся на стены. Остановить их будет невозможно.

      Толпа, убившая Грибоедова и казаков, бывших с ним, принеслась с огромной базарной площади – старой как мир, пропахшей пряностями, повидавшей много разных убийств. Мечетей на базарной площади находилось несколько.

      Не