Трудовик. Чистилище 1.0. Алексей Губарев

мне показалось, или этот новичок послал нас куда подальше? – произнёс плечистый мужик с лицом, больше похожим на свиную морду, поигрывающий здоровенным садовым тесаком, что многие зовут мачете. Таким при должном опыте и качественном лезвии реально и руку отсечь.

      – Можно я ему ноги сломаю, Бро? Он мне не нравится, – второй, со столь же неприятной рожей, двинулся ко мне навстречу, похлопывая бейсбольной битой по ладони. Для меня самый удобный противник.

      – Брось палку, боров, – я специально поддразнил Хрюна. – Иди лучше помоев наверни, свинья. Зачем отошёл от своей кормушки? Или хозяин травку пощипать выпустил?

      Парочка уродов шутку оценила, заржали в голос. А вот тот, к которому я обращался, озверел. Перехватил биту обеими руками и, замахнувшись, ринулся на меня:

      – Убью, сука!

      Я сорвался с места навстречу противнику, подныривая под его удар, и со всей силы двинул свинорылому локтем между глаз. Хрустнула переносица, вминаясь в череп, ноги урода оторвались от поверхности, и на бетонный пол полуподвала рухнуло уже бессознательное, а может, и мёртвое тело. Плевать, не я это начал.

      Внезапно от тела убитого отделился солнечный зайчик и, скользнув по мне, замер на груди. А потом исчез, оставив внутри тепло. Что за чертовщина?

      – Ребят, я же сказал, шли бы вы по своим делам. Не нравятся мне ваши рожи. – Правая кисть сжимала удобную, обмотанную тканевой изолентой рукоять биты. – Слишком они у вас слишком отвратительные, так и хочется плюнуть.

      – Бро, он хрюна завалил, – как-то чересчур спокойно произнёс третий, до этого молчавший, уродец.

      – Слушай, какой-то это борзый новичок. Чувствую, не сработаемся мы с таким. Валим суку, и в чёрный список.

      Ну-ну. Валят они. Мне терять нечего.

      Днём ранее.

      – Пётр Василич, ну что же вы?! Опять себя мучить будете? Вы же ещё молоды, попробуйте начать с чистого листа! У меня сердце кровью обливается, когда я вижу вот этот ваш взгляд.

      – Лариса Георгиевна, пожалуйста, не начинайте! – я нахмурился, глядя сверху вниз на собеседницу. – Просто скажите, отпустите? Я уже договорился с Михалычем, он проведёт урок с седьмым классом, как раз почистят пришкольный лес от листвы.

      – Опять в понедельник с красными глазами придёте? – строго спросила директор школы, в которой я работал учителем труда. Красивая женщина – ей бы мужика хорошего, да в город, а не вот это всё, – строго смотрела на меня своими серыми глазами.

      – Лариса Георгиевна, от меня хоть раз спиртным пахло? – я сделал хмурое лицо, будто обиделся. – Или меня пьяным видели?

      – Нет, Пётр Василич, иначе я давно бы вас уволила. Хорошо, уговорили. Но в понедельник чтобы были здесь, раньше всех!

      – Спасибо вам, Лариса Георгиевна! – я даже руку к сердцу прижал, изображая благодарность. На самом деле я уже давно не испытывал никаких чувств. Никаких, кроме ненависти к тварям, отобравшим у меня абсолютно всё! Даже боль утраты настолько притупилась, что я, оставаясь в одиночестве, уже не выл раненым зверем.

      Закрыв за собой дверь поселковой школы, я поздоровался с отцом одного из учеников и, посмотрев на тусклое, едва пробивающееся сквозь осенние облака солнце, зашагал по разбитой машинами дороге. Сегодня я должен закончить начатое, и тогда можно спокойно уйти из этого мира, ставшего пустым без моих девочек…

      Пятнадцать минут неторопливым шагом, заглянуть в магазин за пачкой сигарет, и вскоре я свернул на свою улицу.

      – Василич! – раздалось от дома с покосившимися воротами. – Василич, дело есть!

      – Юра, сегодня не выручу, извиняй, – попытался я отмахнуться от местного забулдыги, которого иногда подогревал сотней-другой деревянных.

      – Да не, я ж реально по делу! Василич, тут четыре мордоворота шастали, тебя искали. Я проследил за ними, огородами, так они в твою хату вломились. Ты говорил сообщать, если чужие тебя спрашивать будут.

      – Описать можешь? – спросил я, быстро убираясь с улицы во двор Юрия.

      – Да чего там описывать. Ростом почти с тебя, все в чёрных пиджаках. У одного я пистоль видел, вот здесь. – Юра похлопал рукой левую подмышку. – А, ещё у того, что всех расспрашивал, шрам над бровью.

      – Сука! – выругался я, не сдержавшись. – Ну-ка покажи мне тропинку, по которой к моему двору пробрался.

      – А кто это, Василич? – спросил забулдыга, когда мы, пригнувшись, словно воры, пробирались сквозь вишнёвый сад моего соседа.

      – Очень нехорошие люди, Юра. Поэтому сейчас ты пойдёшь домой и забудешь всех, кого видел. Поверь, для тебя так будет лучше.

      – Пётр Василич, а как же ты? – растерялся уличный пьяница.

      – А я поговорю с ними. По-свойски. – И я строго посмотрел в глаза Юры. Того проняло. Что-то промямлив, он спешно двинулся назад по протоптанной нами тропинке. Я же, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, рванул через заросший крапивой огород. Дома старые, соседка – старушка, а мне давно уже наплевать, есть у меня забор или нет.

      Сука, как они меня вычислили?