Жестокий бог. Л. Дж. Шэн

все еще притворяясь спящей.

      Он рассмеялся.

      Ублюдок рассмеялся.

      Пощадил ли он меня на какое-то время? Собирался ли он с этого момента навещать меня? Отомстить, если я открою рот? Он был таким непредсказуемым. Я не была уверена, как будет выглядеть моя жизнь утром.

      Именно тогда я поняла, что, возможно, я хорошая девочка, но Вон недооценил себя три года назад.

      Он вовсе не был мальчиком. Он был божеством.

* * *

      Вскоре после того, что случилось во время летней сессии в замке Карлайл, я потеряла маму. Женщина, которая так боялась, что я когда-нибудь получу солнечный ожог или поцарапаю колено, заснула, но так и не проснулась. Остановка сердца. Мы нашли ее лежащей в постели, как про́клятую диснеевскую принцессу, с закрытыми глазами, с небольшой улыбкой на лице, все еще розовыми губами и полной планов на утро.

      В тот день мы должны были сесть на яхту в Салоники, отправиться в погоню за историческими сокровищами, которые так и не нашли.

      Это был второй раз, когда я хотела притвориться, что сплю, в то время как моя жизнь приняла ужасный оборот к худшему – без всякой другой причины, просто потому, что это возможно. Погрузиться с головой в жалость к себе было чертовски заманчиво, но я сдержалась.

      У меня было два варианта: сломаться или создать более сильную версию себя.

      Я выбрала последний.

      К тому времени, как пару лет спустя папа устроился на работу в Тодос-Сантосе, я уже не напоминала ту девушку, что притворялась спящей, когда сталкивалась с кем-то лицом к лицу.

      Поппи, моя старшая сестра, присоединилась к отцу в Калифорнии, но я попросила его позволить мне остаться в Карлайле.

      Я осталась там, где было мое искусство, и избегала Вона Спенсера, который находился в Школе Всех Святых далеко за океаном. Беспроигрышный вариант, верно?

      Но теперь папа настаивал, чтобы я провела свой выпускной год с ним и Поппи в Южной Калифорнии.

      Дело в том, что новая Ленни не закрывала глаза на Вона Спенсера.

      Я больше не испытывала страха.

      Я пережила величайшую потерю и выжила. Меня больше ничто не пугало.

      Даже жестокий бог.

      Глава 2

Вон

      Леноре 17, Вону 18

      Я родился с ненасытным аппетитом к разрушению.

      Это не имело никакого отношения к тому, что случилось со мной.

      С историей моей жизни.

      С моими родителями.

      С этой сраной вселенной.

      Я был связан грязными узлами. Сделан из металлических шнуров вместо вен. Пустая черная коробка вместо сердца. Лазер вместо зрачков, чтобы находить слабые места.

      Даже когда я в детстве улыбался, у меня болели щеки и глаза. Это казалось неестественным и пугающим. Я рано перестал улыбаться.

      И, судя по тому, как начался мой выпускной год в средней школе, улыбка тоже не входила в мои чертовы планы на будущее.

      «Сделай десять глубоких, очищающих вдохов», – я практически слышал, как мама умоляет своим спокойным, сладким