Седьмой мир. Кира Айсберг

ощущала себя так плохо, что ей казалось, будто ее боль должны чувствовать все вокруг. Люди должны в унисон с нею быть угрюмыми, а погода, конечно, быть пасмурной и дождливой. Но сегодняшний день выдался жарким и ясным, лето набирало обороты, а люди вокруг выглядели счастливыми. И никому не было дела до Олиной боли.

      Оля надела свой любимый сарафан, он был сшит из двух больших красочных платков, просто прострочен по углам. Не спадать платкам удавалось только благодаря тонким, двойным черным лямочкам на плечах девушки. Оле шло платье, ей вообще шло все, что она носила. Может, благодаря ее внешности, а может, благодаря хорошему вкусу, но, скорее всего, из-за совокупности этих двух качеств.

      Кроме хорошего вкуса, Оля обладала отличной памятью, поэтому учеба давалась ей легко, без особых заучиваний и зубрежки. В медицинский университет девушка спокойно прошла по результатам ЕГЭ. Так же гладко окончила первый курс, с одной только четверкой.

      Несмотря на все ее успехи и привлекательность, у Оли не было близкой подруги, да и с парнями ей тоже не везло. Она тонко ощущала людей, чувствовала, когда ей говорят неправду, как-то по-своему, на понятийном уровне, предсказывала их дальнейшее поведение.

      В своей скорби девушка погрузилась в страшные воспоминания, они захватили ее. Полгода назад бабушке позвонили и сказали, что случилось несчастье. Большой КАМАЗ смял в гармошку пару автомобилей на въезде в город. Все, кто был в легковых машинах, погибли. Одной из этих машин была машина Олиных родителей. Водителя фуры, виновного в аварии, только поцарапало.

      «Не честно, – думала девушка, – не справедливо. Они были такие… такие добрые. Они любили меня. Я любила их».

      Через некоторое время родственникам погибших в той аварии сообщили, что у водителя той ночью рожала жена, и он всю ночь не спал, от усталости заснул за рулем.

      «Как мне больно!» – девушка застонала, но звука не последовало. Она плакала и кричала только внутри себя, где нет места зрителям, где никто не мог подглядеть ее боль.

      Суд над убийцей, а Оля считала водителя именно убийцей, так и не состоялся. Водитель фуры умер, не дождавшись суда. Упал с лестницы и сломал себе шею. Оле не было его жалко, она не могла заставить себя пожалеть его вдову или ребенка. Боль была еще велика.

      «Он это заслужил. Нельзя садиться за руль в таком состоянии. Он это…»

      Оля вспоминала, как в последний раз махала родителям из окна комнаты, когда они выходили из подъезда их девятиэтажного дома. И жалела, что не обняла и не поцеловала их на прощание. О! Кто бы знал, что они уезжают не на пару часов, а на целую вечность…?

      Слезы медленно покатились по ее щекам, но девушка их не замечала. Как не заметила подошедшую к ней молодую женщину.

      – Можно присесть? – спросила незнакомка, как только Оля обратила на нее внимание.

      На вид женщине можно было дать лет тридцать, ну, с большой натяжкой тридцать пять. Короткая стрижка и белые волосы прекрасно подчеркивали ее большие