Дураки умирают. Марио Пьюзо

месяц вставали в строй резервистов. И право вносить какие-либо изменения принадлежало моим боссам, армейскому майору, занимавшему должность советника, и подполковнику резерва, который командовал моими подразделениями. Иной раз они протаскивали кого-то на самый верх. Когда они давали такое указание, я не протестовал. Зачем? Я лишь отбывал на работе время. Только для того, чтобы получить чек.

      Напряжение, однако, нарастало. В армию призывали все больше народу. Куба и Вьетнам уже маячили на горизонте. Примерно в это время я заметил, что дело нечисто. Наверное, все зашло очень далеко, раз уж я обратил на это внимание, поскольку ни работа, ни что-либо связанное с ней меня не интересовали.

      Фрэнк Элкоре, старше меня по возрасту, женатый, с двумя детьми, имел тот же чиновничий разряд государственной службы, что и я. Мы работали параллельно и автономно. У него были свои подразделения, у меня – свои. Однако он приезжал на работу на новом «Бьюике», который ставил на стоянку, выкладывая в день по три доллара. С другой стороны, он служил в Армейском резерве сержантом и зарабатывал еще сотню долларов в год. Он делал ставки на все игры: футбол, бейсбол, баскетбол, и я знал, в какие суммы обходится это увлечение. Поэтому задавался вопросом: а откуда у него такая прорва денег? Когда пытался выяснить у него, он отшучивался и говорил, что обдирает своего букмекера как липку. Но в этом я как раз разбирался, а потому понимал, что он вешает мне лапшу на уши. И пришел день, когда он пригласил меня на ленч в хороший итальянский ресторан на Девятой авеню и выложил карты на стол.

      – Мерлин, – спросил он за кофе, – сколько человек ты записываешь в месяц в свои подразделения? Какую квоту ты получаешь из Вашингтона?

      – В прошлый месяц оформил тридцать человек, – ответил я. – Квота меняется от двадцати пяти до сорока, в зависимости от того, скольких увольняют из резерва.

      – Места в резевре стоят денег, – заметил Фрэнк. – Ты мог бы неплохо на этом зарабатывать.

      Я ничего не ответил, и он продолжил:

      – Позволь мне использовать пять твоих вакансий в месяц. Я буду давать тебе по сотне баксов за каждую.

      Меня его предложение не заинтересовало. Да, мой месячный доход возрос бы в пять раз, но я покачал головой. За всю свою взрослую жизнь я не совершил ни одного нечестного поступка. А уж брать взятки считал ниже своего достоинства. В конце концов, я был творцом. Великим писателем, стоящим в шаге от всемирного признания. Совершая нечестный поступок, я становился злодеем. Разве я мог замарать свой девственно чистый образ? Пусть моя жена и дети жили на грани нищеты. Пусть мне приходилось работать по вечерам, чтобы свести концы с концами. Честность я ставил превыше всего. Хотя мысль о том, что есть люди, готовые платить деньги за то, чтобы служить в армии, меня позабавила.

      Фрэнк не сдавался.

      – Никакого риска нет. Эти листы с легкостью можно менять. Общего-то списка не ведется. Тебе даже не придется брать у парней деньги или договариваться с ними. Я все сделаю