Дар царицы Савской. Наталья Александрова

не хочу иметь ничего общего! Мне ее деньги противны! Я к ним вообще не прикоснусь, даже если она меня будет уговаривать…

      – Мама, какие деньги! – всерьез испугалась дочь. – Мы же не из-за них пришли!

      – Какая принципиальная позиция! – проговорила Анна Ильинична. – И какая похвальная откровенность! Значит, вы пришли в надежде разжиться у меня какими-нибудь деньгами или чем-нибудь ценным? Ну, в общем, кто бы сомневался!

      – Как вы могли подумать? – воскликнула рыбоглазая Василиса.

      – Повторяешься, милочка!

      – У нас и в мыслях ничего подобного не было… разве только если вы хотели пожертвовать на богоугодные дела…

      – Пожертвовать? А впрочем, коли уж зашел разговор о чем-нибудь ценном… у меня для Верочки действительно кое-что приготовлено. С учетом ее интересов.

      Она повернулась, открыла один из чемоданов и достала оттуда какой-то небольшой плоский предмет, завернутый в мягкую ткань, и протянула его Василисе:

      – Вот, это икона семнадцатого века. Или даже шестнадцатого, точно не помню. Чудо святого Георгия. Поразительная вещь, и кстати, очень ценная, московская школа, мастерская Иоанна Схимника. Во всем мире таких две или три. Серебряный оклад, все дела. Мне за нее два миллиона предлагали…

      – Долларов? – Глаза Василисы хищно сверкнули.

      – Фунтов, милочка! Дело было в Лондоне. Предлагал один олигарх из наших, но я отказалась. Зачем мне лишние два миллиона? А так – вещь красивая, пускай лучше в семье останется.

      – Да, конечно, лучше в семье… впрочем, это не имеет значения… – Василиса приглушила блеск глаз. – Важно, что это икона, святая вещь… мы можем пожертвовать ее храму…

      – Принимаете, значит, подарок от Иезавели?

      – Не принимайте мамины слова так близко к сердцу… вы же понимаете, это у нее возрастное…

      – Возрастное? Да она моложе меня лет на пять!

      Василиса развернула платок и впилась взглядом в икону.

      – А теперь уже и правда можете идти, – проговорила Анна Ильинична, и на ее лице проступила усталость. – Мне нужно отдохнуть… прилечь… я устала…

      – Пойдем, мама! – Василиса завернула икону, вскочила. – Пойдем… не будем мешать Анне Ильиничне…

      Старуха поднялась, бросила на хозяйку номера странный взгляд и направилась к двери. Потом остановилась, круто развернулась и вдруг рассмеялась.

      – Я вспомнила! Я тебя узнала! Знаю, кто ты такая! Анька-пустоцвет, вот ты кто!

      – Что ты сказала? – По лицу хозяйки номера пробежала тень, губы ее плотно сжались, глаза вспыхнули, она рванулась было к старухе, но удержала порыв.

      Тут Василиса схватила мать за плечо и буквально вытолкала ее за дверь.

      – Идите уж отсюда, дайте покой!

      Однако, когда дверь за посетительницами закрылась, Анна Ильинична не легла. Напротив, она оживилась, на лице ее проступило какое-то лихорадочное нетерпение. Она переоделась в темный брючный костюм и вызвала горничную.

      Когда та появилась, Анна Ильинична проговорила