Король. Том I. Александр Верт

детей так сильно ему надоели, что каждое слово жены он мог уже предсказать, только признавать их правдивыми не мог, считая совершенно иначе.

      Лилайна закусила нижнюю губу буквально на короткий миг. Как бы она ни старалась избавиться от этой привычки, но, когда в ней встречался гнев с любовью, она непременно кусала губы, порой ненавидя мужа за его холодные синие глаза и стальную выдержку, но делала, как ей велят. Откладывала папку с отчетами, шла к своему туалетному столику, где поодаль от пудры и кремов стояла чернильница, и оставляла размашистую витиеватую роспись прямо под подписью мужа, каллиграфически безупречную. Они были разными, как эти подписи. Линии рука Антракса оставляла темные, насыщенные, толстые, а их изгибы были резкими, точными, как движение клинка, а ее рука оставляла тонкую линию с множеством завитков, словно пыталась очертить облака, что окружали неприступную крепость по имени Антракс Эйен-Рен.

      – Я отдам указ, напишу письмо в Эштар – им тоже грозит эпидемия – и сразу вернусь. Тогда и поговорим, – сказал король, забирая указ, а она смотрела на него и не понимала, почему он может делать все, что должно, не отвлекаясь, а она нет. Почему у нее сердце болит за дочь, а он будто и не понимает, что подверг ту опасности.

      – Зря вы, Ваше Величество, эштарца выбрали, – говорила ей пятнадцать лет назад одна знатная особа.

      – Он благородный человек! – возмущалась Лилайна в ответ. – Вы просто его не знаете!

      – Я не говорила, что он плох. Он может быть силен, смел и благороден. Быть может, он даже сможет стать Рейну хорошим королем, но вас он никогда не сможет понять. Моя гувернантка когда-то рассказывала мне сказки о древних людях, и она говорила, что эштарцы собственным детям вливали в жилы сталь. Большинство из них умирало, а те кто выживали становились безупречными воинами. В этой сказке есть что-то от правды.

      Лилайна зябко натягивала на плечи шаль, вспоминая эти слова, и понимала, что правды в этой сказке слишком много. У эштарцев видимо внутренняя потребность заливать в своих детей сталь прямо из собственного сердца, а она хотела своим детям совсем иной судьбы.

      Возвращаясь к окну, Лилайна снова кусала губы, но признавала, что иного мужа она никогда не желала.

      – Лил, – обратился к ней Антракс, вернувшись через четверть часа.

      Он обнял ее за плечи и поцеловал в шею чуть ниже уха, специально задевая длинную жемчужную серьгу, будто эта его нежность могла изменить ее чувства.

      – Скажи, зачем ты это делаешь? – спросила Лилайна, вырываясь. – Зачем ты уродуешь нашу дочь? Кем ты пытаешься ее сделать?

      – Образованным человеком, – ответил Антракс и тут же отступил, понимая, что быстрого примирения не будет.

      – В чем образованность? В том, что ты ей в десять лет голых мужиков показываешь?!

      Антракс на мгновение даже растерялся, потом наконец понял, откуда взялись голые мужики, и ответил:

      – Это не голый мужик, а труп. Неужели ты не понимаешь разницу?

      – Неужели ты не понимаешь, что это ужасно? Она девочка! Она не должна