Пленники зоны. Смерти вопреки. Сергей Коротков

Я Бастион-три. Да прибудет с нами Великий «О»! Конец связи.

      Треск в эфире. Шипение. Гул.

* * *

      В помещении бывшей комсомольской дружины находились трое. Двое военных и слегка побитый сталкер. Кровоподтеки на его лице и на ударных фалангах кулаков говорили о многом. Например, о том, что кому-то от него досталось. И не раз. Теперь сержант и рядовой отрывались на нем. У сержанта заплыл глаз и кровоточил нос. Солдат выглядел лучше. В общем-то, они только начали экзекуцию. Сначала был допрос. Старший, в звании капитана, прибывшего в Зону от «НовоАльянса» спецподразделения «Сокол» только задавал вопросы. Стерх, командир отделения военсталов, немного приложился кулаками. Не добившись ничего конкретного (Тагил не особо-то с ним был откровенным), но видя перед собой отвязного, заносчивого и упрямого сталкера – извечного противника олигархов Большой земли, эти двое дали отмашку своим волкодавам. Вояки с удовольствием принялись за дело.

      Один, бывший боевик из «Правого сектора», и другой, львовский полицейский, приволокли Тагила в комнату с комсомольскими вымпелами и плакатами, подвесили его на тросике к решетке окна и стали методично избивать. После того, как один схлопотал ногой в живот и растянулся на полу, а другой получил два хука в табло, их осторожность удвоилась, гнев утроился, а руки сталкера сцепили наручниками за спиной. Теперь он болтался готовой к употреблению грушей, а вояки спорили, какую казнь ему применить, периодически отвлекаясь почесать о Тагила кулаки. Приказ капитана развязал им руки – побить, но не убить. Что они и собирались выполнить с усердием. Но, как известно, мир не без добрых людей! И Зона не без друзей.

      – Капитан вызывает. Срочно, – раздалось из коридора.

      – Мля-я, че там за шухер? – прогундосил сержант, врезал коротким прямым Тагилу под дых и повернулся к рядовому, расправляя рукава черной водолазки. – Я ща, быстро. Без меня не смей его хайдокать! Понял?

      – Е-е-сть.

      – И не подходи один, а то опять выкинет финт какой-нибудь. Все, я пулей.

      Сержант прихватил автомат, стоявший у двери, и вынырнул из комнаты со словами:

      – Вестовой, мать твою! Ты где-е?

      Рядовой повернулся к сталкеру с довольной рожей и ухмылкой:

      – Ну что, козел, влип? Я ща обмотаю руку тряпкой, чтоб не так видны были следы, а сам отбивную маненько поделаю. Ты уж потерпи, сталкерок! Я махом.

      – Ты-то пошто, чмо, так ненавидишь нас? – сплевывая кровавую слюну, спросил Тагил.

      – За чмо ты, бедуин херов, ща ответишь. А вот насчет ненависти…

      Договорить он не успел. Руки его дернулись, лицо исказилось в гримасе боли и ужаса. А еще удивления.

      Удивился и Тагил. Да так, что чуть не оборвал сцепку тросика, держащего его в позе струны.

      Бывший львовский коп оглянулся на дверь, куда уставился подвешенный сталкер. И тут Тагил перевел взгляд на спину вояки и рукоятку тяжелого десантного ножа, торчащего между лопаток. Солдат рухнул на пол и замер.

      В дверном проеме стоял Бодайбо и улыбался одними глазами:

      – Эй, дружище, ты чего тут устроил распятие Христа?

      С этими словами