Крещение свинцом. Василий Дворцов

3798***. ДОТ с коммуникациями. Контролирует поворот дороги. Определить количество гарнизона не удалось».

      За день над разведчиками на малой высоте пролетели шесть групп – от сорока до шестидесяти «юнкерсов» под прикрытием одной-двух эскадрилий истребителей «FW-190». Встречно с Краснодара в сторону Новороссийска и Туапсе пролетели три группы четвёртых «илов» и вторых «пешек», машин по двадцать-тридцать, прикрытых пятком «МиГ-3». Наши летели высоко, но всё равно где-то с вершин хребта их пытались достать немецкие зенитки.

      А вот по дороге движение было скудным: от Армянской в сторону Шептальской пропылила одна колонна из семи крытых брезентом грузовиков в сопровождении броневика и двух мотоциклов с пулемётами, прогремели два одиноких броневика, протрусили рысцой четверо кавалеристов. Встречно отчаянно продымил открытый бортовой «Опель» с десятком румын в кузове и прополз обоз из двадцати пустых конных повозок с одним-двумя местными полицаями в каждой.

      Правда, трижды пришлось залегать, чтобы не засветиться кавалерийским разъездам. Один раз прямо в открытом поле. Разъезд мелкой рысью протрусил метрах в тридцати от уткнувшихся в землю, не успевших даже скинуть предательски торчащие из молодой травы вещмешки, разведчиков. Да ещё и лошади учуяли, начали похрапывать, перетаптываться, подёргивать ушами. Всадники смолкли, заоглядывались, вскинув автоматы. Две-три секунды решали всё. Но тут прямо из-под коней из куста дерезы шумно взлетели два здоровенных петуха-фазана. Немного отлетев, тяжко плюхнулись и побежали, блестя золотыми шеями.

      – Ич! Ич! Хад! Хад! – наперегонки рванули в погоню кавалеристы. Серые воротники с чёрными петлицами – эсэсовцы. Тот самый батальон «Горец»? Грузины или шапсуги? Или чеченцы? Кто бы понимал. Даже Кырдык только плечами пожимал: «Эч – наше тюркское, хад – не помню. Не ингуши. Не балкарцы. Не карачаи. Не знаю».

      Внизу, на гравийных осыпях под, казалось бы, такой сонной трассой то и дело скелетились десятки сброшенных с проезжей части остовов сгоревших советских и немецких грузовиков. Возле мостика мелкой, почти ручья, но скорой речушки жалко чернели собранные особой группой восемь искалеченных лёгких «Т-26» и «Т-60». И уже на подходе к станице приятно лежал на боку обезбашенный «Тигр».

      Станица широко разметалась по низинке, полукружьем стекающей к невидимо петлявшей в камышах речушке Псыж. Лёгкие холмы, окружавшие долину, у горизонта резко вздувались серьёзными горами. В больших пустых огородах и зацветающих вишней садах – мелкие мазанки под тростниковыми крышами на окраинах; чуть меньше огороды, но крупнее мазанки под черепицей – в центре. Два каменных, сероштукатуреных двухэтажных административных здания. Длинная деревянная школа сильно обгорела.

      Быстро вечерело. За час наблюдений – никаких признаков жизни. Просто никаких. Ни собаки, ни курицы. Ни человека. Только воробьи и дальние стрижи над камышами.

      – Командир, мы с Живчиком в центр сходим? Пошарим? – Копоть заранее выложил «карманный» боезапас Ерёме, оставив только заряженные магазины. –