Три мушкетера. Александр Дюма

числа друзей его.

      Атос задумался на минуту.

      – Вы никого не знаете, кроме де-Тревиля? спросил он.

      – Да, я никого не знаю, кроме его.

      – Но, продолжал Атос, говоря отчасти самому себе, отчасти д’Артаньяну, – но если я вас убью, то меня назовут детоедом.

      – Не совсем, отвечал д’Артаньян, с поклоном, не лишенным достоинства, – не совсем, потому что вы делаете мне честь, деретесь со мною, несмотря на рану, которая вас наверно очень беспокоит.

      – Очень беспокоит, честное слово, и вы были причиной чертовской боли, надо признаться; но я в таких случаях обыкновенно действую левою рукой. Не думайте, чтоб я хотел оказать вам этим милость, я равно дерусь обеими руками; это даже будет невыгодно для вас; иметь дело с левшей очень неудобно для тех, кто не предупрёжден об этом. Я жалею, что раньше не сообщил вам этого обстоятельства.

      – Вы очень любезны, сказал д’Артаньян; снова кланяясь, – и я вам очень благодарен.

      – Вы смущаете меня, отвечал Атос; – будем, пожалуйста, говорить о чем-нибудь другом, если это вам не противно. Ах, черт возми, какую вы мне причинили боль! Плечо у меня горит.

      – Если бы вы позволили… нерешительно сказал д’Артаньян.

      – Что?

      – У меня есть чудесный бальзам для ран, бальзам, полученный мной от матери, действие которого я испытал на себе.

      – Ну, так что же?

      – Я уверен, что от этого бальзама рана ваша менее чем в три дня зажила бы, и по прошествии трех дней, когда бы вы выздоровели, я счел бы за честь быть к вашим услугам.

      Д’Артаньян сказал слова эти с простотою, делавшею честь его любезности, и не вредившею храбрости.

      – Право, сказал Атос, – ваше предложение мне нравится, не потому чтоб я хотел принять его, но в нем слышится дворянин. Так говорили и поступали храбрые времен Карла Великого, примеру которых должен следовать всякий благородный человек. К несчастию, мы живем не во время великого императора. У нас теперь время кардинала, и как бы не сохраняли тайну, через три дня узнают, что мы должны драться и помешают нам. Но что же не идут эти гуляки?

      – Если вы спешите, сказал д’Артаньян Атосу, с тою же простотой, как за минуту предлагал отложить дуэль на три дня, – если вы спешите, и вам угодно приступить к делу немедленно, то не стесняйтесь, пожалуйста.

      – Это также мне нравится, сказал Атос, делая учтивый знак головой д’Артаньяну: – это может сказать только человек с умом и с сердцем. Я люблю людей таких как вы, и вижу, что если мы не убьем друг друга, то я всегда буду находить истинное удовольствие в вашей беседе. Дождемтесь, пожалуйста, этих господ, я свободен и сверх того дело будет правильнее.

      – Ах! вот кажется один из них!

      В самом деле, на конце улицы Вожирар показался гигантский Портос.

      – Как! сказал д’Артаньян, – ваш первый секундант г. Портос?

      – Да, разве вам это не нравится?

      – Нет, нисколько.

      – А вот и другой.

      Д’Артаньян посмотрел в ту сторону,