Северный Часовой и другие сюжеты. Борис Акунин

имеется. (Прямо скажем, возникла она не на пустом месте.) Но на русских людей, русскую культуру, русский язык эта неприязнь, по-моему, не распространяется. Во всяком случае, за долгие годы разъездов я никогда с таким не сталкивался. В бывших советских республиках и говорят по-русски, и читают наши книги, и смотрят наши фильмы, и слушают нашу музыку (правда, обычно такую, которую лучше бы не слушать).

      Вообще-то я хочу с вами поговорить не про русофобию, а про явление противоположного свойства – русофилию. Не знаю, как вас, а меня любовь интересует несравненно больше, чем нелюбовь.

      Вот с этим – любовью к русским и русскому – в сегодняшнем мире действительно не ахти. Я ознакомился с данными опросов общественного мнения по разным странам и прямо затосковал. Процент людей, любящих Россию, невелик.

      Решил углубиться в историю вопроса. И обнаружил, что русофилия – вроде цен на баррель: то взлетает вверх, то падает вниз. За последние сто лет на нас любовались и умиленно взирали трижды.

      1. Во втором десятилетии ХХ века – по преимуществу в Англии и Франции. (Закончилась эта любовь примерно в 1918 году, когда большевики твердо заявили, что долги платить не станут, и от этого разорилось пол-Франции.)

      2. Во время Второй мировой войны и недолгое время после нее.

      3. Во время Перестройки.

      Был еще довольно продолжительный бум интереса к Советскому Союзу в определенных кругах западной левой интеллигенции, но это не считается, поскольку «советофилия» и «русофилия» – явления разной природы.

      Если проанализировать причины всплесков русофилии, может показаться, что их природа была сугубо политической: в первом случае проявилась симпатия к союзнику по Антанте; во втором – восхищение стойкостью в борьбе с фашизмом; в третьем – облегчение после многолетнего страха перед ядерной войной.

      Но всё не так примитивно. Старт русофильским настроениям действительно давала политика, однако она лишь обеспечивала благожелательность взгляда, устремленного в нашу сторону. И тогда вдруг обнаруживалось, что в России и русских много привлекательного – прежде всего в культуре, которая концентрирует в себе самые яркие черты нации.

      Сто лет назад европейцы были очарованы не царем Николаем, а русской литературой, музыкой, балетом, изобразительным искусством.

      В сороковые годы наша культура переживала, прямо скажем, не лучшие свои времена, но русофилы и тут нашли, кем восхищаться: Эйзенштейном, Прокофьевым, Шостаковичем.

      Ну а в эпоху Перестройки, когда никого особенно великого у нас, кажется, не было, мир радовался всему подряд: русскому соцарту, русскому кино, даже переводам русской литературы. Роман «Дети Арбата», сейчас почти забытый, блистал во всех списках мировых бестселлеров.

      С тех пор, вот уже больше двадцати лет, русофилии в мире, увы, не наблюдается. Мы не кажемся интересными. Наша культура никому особенно не нужна, наши проблемы вызывают зевоту. Россия не в моде.

      Это, конечно, обидно. Но давайте честно ответим на вопрос: а сами-то себе мы сейчас интересны? Что такого всемирно ценного