Русский самурай. Книга 1. Становление. Анатолий Хлопецкий

больше побывать в Токио.

      Но жизнь судила иначе и через четыре года снова привела меня в Японию в качестве одного из руководителей нашей спортивной делегации.

      В свободное время, хотя и было его немного, захотелось поближе узнать город, который так стремительно промелькнул передо мной когда-то за окном автомобиля. И несмотря на занятость, я все-таки ухитрялся побродить в одиночку в окрестностях нашего отеля. Тем более, что помещался он в префектуре Канда – в Токио это средоточие университетов, институтов, училищ, студенческих общежитий, дешевых столовых, а также бесчисленных книжных магазинов и лавок букинистов. Здесь мы были к месту в наших спортивных куртках и джинсах, да и по возрасту не слишком отличались от здешнего студенческого народа.

      И вот однажды во время одной из этих вылазок я вдруг услышал такой родной и такой невероятный здесь колокольный звон. Он неспешно и торжественно плыл над Кандой, не похожий ни на печальные удары колокола Хиросимы, ни на тоненький перезвон колокольчиков на буддийских пагодах. Я, как завороженный, пошел на этот звук, рискуя заблудиться в многолюдных улицах. Не могу сказать, долго ли я шел, мысленно упрашивая колокол только не смолкнуть, пока я до него не доберусь.

      Многолюдная улица покрутила меня в своих водоворотах и вывела к подножию холма. (Позднее я узнал, что по-русски зовется он Сурагадайским.)

      Там, на холме, высился храм. Это был собор самой что ни есть привычной русскому глазу архитектуры. Золотой купол был торжественно увенчан православным крестом.

      Видно было, что живет храм не музейной, а своей настоящей соборной жизнью: колокол созывал прихожан к началу службы.

      Меня обогнала группа туристов. Защелкали затворы фотоаппаратов, защебетала по-французски, мило картавя, хорошенькая японочка-гид. Наверное, студентка отсюда же, с Канды.

      Вслушиваясь в ее пояснения, я кое-как понял, что собор был заложен в мае 1885 года и строился семь лет по плану русского архитектора Шурупова. Воздвигнут храм в византийском стиле. Высота его тридцать метров, и когда-то он был одним из самых величественных зданий столицы. Пока не выросли небоскребы современной застройки, купол и крест были видны за двадцать километров. Собор возвышался даже над императорским дворцом, а колокольный звон разносился по всей Канде – тогда еще кварталу мясников и прочих торговцев. Разрушенный большим землетрясением в сентябре 1923 года, он был через шесть лет восстановлен в прежнем виде.

      – Любуетесь? – вдруг услышал я за собой русскую речь и, обернувшись, с удовольствием узнал Николая Васильевича Мурашова – моего знакомца по первому прилету в Японию. Он почти не изменился за то время, что мы не виделись – разве что прибавилось седины в короткой щеточке усов. Да вот трость появилась. Но он на нее не опирался, держался прямо, не горбясь. Светлая спортивная куртка и темно-синий берет ничем не выделяли его из вольного студенческого племени Канды. И я впервые заинтересовался его возрастом, решив про себя при случае выяснить, откуда в нем эта не нынешняя