Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 г.. Коллектив авторов

ускользнула от домогательств очередного влюбленного – ведь она по бабушкиному наказу берегла «девичью честь».

      В ту субботу мы собирали Наташку на важное свидание с настоящим актером. Я с гордостью надела на нее свой кулон – золотая ажурная ракушка, а внутри маленькая жемчужина. На ней был выходной шелковый блузон цвета чайной розы, она благоухала духами «Жди меня», светлая перламутровая помада зазывно блестела на обветренных губах. По Наташкиным словам, тот актер оценил талант и фактуру львовской красавицы и обещал познакомить с нужными людьми.

      Около двенадцати хлопнула дверь подъезда, ну а потом тишина. Я побежала открывать, предвкушая ночь увлекательных рассказов, а после – волшебных снов. Наташка стояла, облокотившись о косяк – без пальто. Розовый блузон разорван наискосок от ворота-стойки до груди. В одной руке она сжимала цепочку с кулоном-ракушкой, в другой – маленькую жемчужину. Наутро она тихо ушла. Без рассказов, без слез, без обещаний.

      После долгих скитаний по московским углам, череды сомнительных связей и нескольких тщетных попыток поступить в театральный (любой: от Щуки до ГИТИСа) Наташка – подавленная, обманутая и обворованная такими же неудачницами, как она, только гораздо более ушлыми и бессовестными, – вернулась во Львов. У бабушки и мамы она отогрелась, отъелась и некоторое время питала душу воспоминаниями о том, как любила актера Хмельницкого, как однажды он обратил на нее внимание, когда мы с ней ждали его у актерского подъезда после спектакля Театра на Таганке.

      Место рядом с Фишером-Гинзбургoм было уже занято ее подружкой, и Наташка вышла за кадрового военного, которых во Львове водилось много. Мужа послали в Египет, он был из «этих», так называемых военных консультантов. Вот так – мечтала в Москву, в театр, а получилось в пустыню, в гарнизон. Оттуда она написала мне длинное письмо, что сил нет, пол каменный, холодный, для ее здоровья непригодный, жизнь заграничная ничем, кроме покупок нескольких золотых колец и цепочек, не балует. По приезде из заморской командировки семья поселилась в отдельной квартире, родила сына, и Наташка с военным развелась.

      Перед моим отъездом из России она специально приехала в Москву прощаться – была непривычно скованна и виновато улыбалась. Она протянула мне коробку конфет «Чернослив в шоколаде» и прижалась влажной теплой щекой.

      В начале девяностых мне позвонила приятельница из Еврейского агентства. Она поведала, что к ней на прием приходила будущая репатриантка, назвалась моей близкой подругой и очень скоро прибудет в Израиль. И вот Наташка с мамой и сыном в Иерусалиме. Вместо роскошных, блестящих каштановых волос – дешевые пергидрольные кудряшки, точно такие же, как у мамы. Профессия – мать-одиночка. Работать даже не пыталась. Всё болела, болела… Какими-то загадочными болезнями. Причем каждый раз чем-то разным. С ходу подцепила какого-то худого дядьку турецкого происхождения, довольно солидного возраста, но не тут-то было. Не знала она наших местных евреев. У него жена, дети, дюжина