Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 г.. Коллектив авторов

чай, или уходите! – сказал боевой даме Лев Арнольдович.

      Оценив обстановку, Арина Леопольдовна сменила гнев на милость. И только тогда ей показалась Тюка.

      – Арина Леопольдовна, я ничего плохого не хотела.

      Это любовь! – с елейной улыбкой сказала она.

      Они отправились на кухню с бутылкой вина, а я стала собирать детей на прогулку. Когда через пару часов довольные, набегавшиеся, мы вернулись, гостья уже ушла.

      Лев Арнольдович сходил в аптеку и купил лекарства для поддержки сердца.

      – Ты, Поля, нам живая нужна, – сказал он. – Помрешь, и на кого дети останутся?

      Пока я размышляла над его словами, Марфа Кондратьевна прошла мимо со свежим транспарантом: «Ходорковский – свой парень! Свободу герою!» На транспарант был приклеен распечатанный на принтере портрет Михаила Ходорковского, вокруг головы которого красовались нарисованные желтым фломастером сердечки.

      В коридоре Марфу Кондратьевну обругала недремлющая соседка, поймав с поличным проштрафившихся кошек. Тюка в ответ заорала:

      – Вы не терпите оппозицию! – и ретировалась с гордо поднятой головой.

      Мне пришлось убирать за животными, попутно извиняясь.

      – Развели бардак! Куда катится Москва? – надрывалась пожилая женщина. – Твои хозяева алкаши или безумные? Что за люди такие бестолковые?!

      Лев Арнольдович, сидя в прихожей, слушал ее и посмеивался в бороду.

      – Надо на вас заявление написать куда следует! – подытожила соседка.

      – Верно. Как во времена Сталина! – сказала я.

      Соседка неожиданно смутилась и шмыгнула в свою дверь.

      С митинга Марфа Кондратьевна вернулась невероятно взволнованной: прохожие ее хвалили за транспарант, и многие желали с ней сфотографироваться.

      – Я скоро стану знаменитой! – сообщила она. А затем велела мне одевать детей: – В церковь пойдем на всю ночь, будем Господу молиться!

      Дома осталась только Аксинья. Лев Арнольдович отправился к друзьям, воспользовавшись отсутствием супруги. Я пила чай и радовалась, что, кроме громкого «м-м-м», нет никаких других звуков. Обнаружив, что впопыхах хозяйка дома запамятовала запереть кабинет, я вошла в интернет и оставила на сайте по трудоустройству объявление о поиске работы.

      Чуть позже выяснилось, что Марфа Кондратьевна и дети были вовсе не в церкви, а на кладбище.

      – Мы втыкали свечи в землю и ползали по снегу среди могил, – признался во время завтрака Любомир.

      – Любопытное православие… – прокомментировала я, накладывая в тарелки овсяную кашу.

      Тюка делала детям знаки молчать, но им не терпелось поделиться впечатлениями со мной и с отцом.

      – Святой старец и мама нам приказали ползти на коленях и читать «Отче наш»! Было страшно! – пожаловалась Ульяна. – Я боялась, что из могил привидения вылезут.

      – А где Глафира? – недосчитавшись одного из детей, спросил Лев Арнольдович.

      – Уехала в приют Божий, – кротко ответила Тюка.

      – Мама имеет в виду православный интернат. Теперь Глафира только