Кант. Биография. Манфред Кюн

некоторым религиозным понятиям – «они лишь должны быть скорее отрицательными, чем положительными. Заставлять детей заучивать готовые предписания – бесполезное дело, которое может лишь внушить им превратное представление о благочестии. Истинное богопочитание состоит в том, чтобы действовать по воле божьей, – вот что следует преподать детям»[131] Иными словами, религиозные понятия могут укрепить нравственные ценности, и никак иначе. В «Метафизике нравов» он еще отчетливее разделяет нравственность и религию. Он советует знакомить школьников сначала с моральным катехизисом, а не религиозным, утверждая, что в воспитании «очень важно не преподносить моральный катехизис смешанным с религиозным. и тем более не допускать, чтобы он следовал за религиозным катехизисом»»[132]. Сомнительно, чтобы старый Кант называл воспитание, которое он получил от родителей, «наилучшим с нравственной точки зрения», если его настолько пронизывали религия и «требование святости», как считает Боровский[133].

      И все же моральная философия Канта может отчасти корениться в раннем детстве. Канты были не только пиетистами; поскольку отец Канта был ремесленником, а его родители – членами гильдии, они должны были разделить с сыном нравственные добродетели, укорененные в этосе ремесла (Handwerk), гильдий и ремесленников[134]. Этот этос характеризовался больше гордой независимостью от короля и господина, духом самоопределения и самодостаточности (даже при самых неблагоприятных обстоятельствах), чем покорностью и подчинением высшим властям. Могущество гильдий в начале XVIII века легко переоценить, но социальное положение ее членов так же легко недооценить. Немаловажно, что Кант всю жизнь очень осознанно держал в уме свое происхождение.

      Центральным нравственным принципом системы гильдий была «честь» (Ehre). И в самом деле, без чести член гильдии был ничем. Слова Канта о родителях и о сестрах следует рассматривать именно в этом контексте. Когда он говорит, что ему в детстве никогда не приходилось видеть ничего бесчестного и что ничто недостойное не осквернило родословной его родителей, он имел в виду эту нравственную концепцию чести, характерную для гильдий. Когда Васянский подчеркивает, что Шульц, поддерживая родителей Канта, делал это таким способом, который «не уязвлял самолюбие Канта и его родителей», он говорит именно об этом[135]. Денежная милостыня была бы неприемлема. Помощь дровами – совсем другое дело.

      Впрочем, для зрелого Канта честь была лишь очень неполным выражением нравственности. Почтенность или честность (Ehrbarkeit) – нечто сугубо внешнее[136]. Поэтому она никак не может охватить истинной сути нравственности. В самом деле, Кант эксплицитно говорит, что «моральная культура должна основываться на принципах, не на дисциплине»[137] (потому что дисциплина уделяет основное внимание внешнему, просто предотвращая плохие привычки, в то время как максимы формируют нравственное достоинство), но также что

      …эти максимы не могут

131

Кант, “О педагогике”, с. 458; Ak. 9, p. 495.

132

Кант, “Метафизика нравов”, с. 532; Ak 6, p. 484.

133

Изложение Кантом его представлений о надлежащем воспитании детей не является в первую очередь описанием его собственного воспитания. Поэтому следует соблюдать осторожность в отношении того, чтобы делать из этого изложения выводы о юности Канта. Учитывая, что он характеризовал свое первое образование как нравственно идеальное, разумно использовать его зрелый взгляд на образование для прояснения того, как он сам получал образование. Безусловно, куда уместнее использовать комментарии Канта, чем комментарии Боровского и других. Если серьезно отнестись к кантовскому учению о хорошем нравственном воспитании, то в нем нет места для «требования святости», которое определяет Боровский. Детей нужно учить исполнять свой долг, а не «угождать» Богу (или кому бы то ни было еще, если уж на то пошло). «Святой» для Боровского и пиетистов в основном означало «принадлежащий Богу, происходящий от него или связанный с ним». Кант считал, что лучше оставить подобные понятия на потом.

134

См., например: Justus Moser, Patriotische Phantasien (1774–1786), особенно главы «Дети богатых должны учиться ремеслу», «Об упадке ремесла в малых городах» и «Соответственно, всякий ученый должен научиться ремеслу». Ринк (Rink, Ansichten, p. 6–7, 10–11) утверждал, что прусское правительство оказало фундаментальное влияние на нравственное мировоззрение Канта, и спрашивал (риторически): «Не могло ли это строгое требование закона в его системе быть, хотя бы косвенно, результатом строгой заботы о законе в его Отечестве, и не могло ли оно составить основу его характера?» Интересно также, как Ринк связывал пиетизм с прусским правительством. Хотя он сожалел о том, что «король осмелился обуздать религиозную веру своих подданных и заставил их поверить в то, что, как он считал, было в их лучших интересах», он все же считал, что видимое «подавление мнений» (Meinungszwang) в действительности не было таким уж вредным (p. 8).

135

Васянский, “Иммануил Кант в последние годы жизни”, Кантовский сборник № 3 (41), 2012, с. 92.

136

Кант, “Метафизика нравов”, с. 260, 511; Ak 6, p. 236, 464.

137

Кант, “О педагогике”, с. 441; Ak 9, p. 480.