Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография. Франсуа Досс

с ужасом берется за медицинские обязанности.

      Сетка, расписанная на месяц, обновляется каждый день. На графике по оси абсцисс откладываются имена, а по оси ординат – дневной график; тут можно прочесть назначения: «посуда», «уборка», «курятник», «дежурство», «гончарная мастерская» и т. д., а также места приписки на более длительный период. Ничто не ускользает от сетки, и для некоторых она, как и ее составитель, является воплощением утопии. Для других же она как тяжелый каток, который проходится по индивидам и их желаниям во имя общего блага. Кроме того, распределение работы – объект сверхинтерпретации для тех, кто ему подвергается, и они видят в нем попытки Гваттари ухватиться за ту или иную фобию или комплекс, чтобы ее испытать: «Решения „сеточника“ воспринимались как приговор»[221]. За многие годы слишком жесткая система становится поводом для все большего числа жалоб и протестов:

      Все трещало по швам! Инструкторы хотят мыть посуду. Ночной медсестре надоело дежурить по 12 часов подряд, и она хочет, чтобы дежурство разделили на пятичасовые смены! Уборщица, ассистирующая врачу по время процедуры, испугалась и убежала, а потом вернулась! Еще одна уборщица водит больных в курятник! Прачка отвечает за инсулин! Все перепуталось[222].

      К насильственной смене должностей добавляется проблема оплаты труда и ее подсчета. Речь даже заходит о коэффициенте «дерьмовости» каждой работы, который, естественно, трудно рассчитать научными методами. Некоторые обязанности эволюционируют самостоятельно, например, обязанность приносить поднос с едой в комнаты пациентов, которые не могут или не хотят вставать с кровати. Обслуживающий персонал должен ставить еду на подносы, которые затем разносят больным инструкторы, постепенно забывающие, что это входит в их обязанности: «Тогда эта работа по факту снова отходит обслуживающему персоналу. Скользят подносы, скользят функции»[223].

      Ури предлагает, как он выражается, «темперировать» ротацию, как в «Хорошо темперированном клавире» Баха. Клиника растет, и ему требуется все больше персонала. В 1959 году он обращается к Бриветт Бюканан, которая в качестве медицинского секретаря станет столпом заведения и членом его духовной семьи. Она тоже родом из пригорода Ла-Гаренн-Коломб, как и Ури. Там они и познакомились – вокруг молодежных турбаз, в ходе организации походов для рабочих, в молодежной группе завода Hispano-Suiza. Бриветт Бюканан становится подругой лидера завода Hispano Раймона Пети. Работая секретарем в больнице Фош в Сюрене, Бриветт приезжает в отпуск в Сомери и принимает активное участие в коллективной жизни клиники. Она останется работать в Ла Борд до самого выхода на пенсию.

      В 1958 году клиника оказалась на грани банкротства. Ею руководит некая мадам Фишо, и ее управление имеет катастрофические последствия. Она тратит деньги без счета, закупает продукты в розницу по очень высоким ценам. Умея разбазаривать деньги, она при этом не в состоянии обеспечить приток доходов, и в ее кабинете, в котором живет

221

Jean-Claude Polack, Danielle Sivadon-Sabouren, La Borde ou le droit à lafolie, p. 40.

222

Histoire de La Borde, p. 247.

223

Liane Mozère, Le Printemps des crèches, Paris: L’Harmattan, 1992, p. 109.