Милые семейные разборки. Марина Серова

руками – ничего, мол, не поделаешь.

      – Знаете, у него небольшой бзик на «культурности», – добавила Джуля. – Папа хочет, чтобы все было, как в лучших домах. И я скажу, что в школе проводится наблюдение за воспитанниками в естественных условиях – у нас такое уже бывало. То есть преподаватель проводит с ребенком целый день у него дома и следит за тем, как тот усвоил предмет. Понимаете?

      – Позволь, но ведь прием будет вечером, я правильно поняла?

      – Да, в четыре часа. У меня как раз заканчиваются занятия.

      – Но как же я смогу обеспечивать безопасность твоему отцу в течение дня?

      – Я еще не сказала вам, что последний звонок был особенным, – снова осунулась Джуля. – Он… он позвонил сегодня утром и сказал, что разделается с папой вечером, когда все будут виться вокруг «вашего дружка из Баварии» – так он выразился. Понимаете?

      – Кто мог знать о том, что приезжает компаньон твоего отца и что прием назначен на четыре? – спросила я, начиная понимать, что все обстоит гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд.

      – Только свои, – ответила Джуля. – Папа, Регина, Юсеф. Ну и работники фирмы. Да вы всех их увидите на приеме. Ну так что?

      Наконец Джуля меня уломала, и я согласилась. Но с одним обязательным условием. Если двадцать второго числа ничего серьезного не случится, я в тот же вечер раскрываю свое инкогнито.

      Джуля долго упрашивала меня не делать этого, приводила какие-то наивные доводы, но я втолковала ей, что неизвестный может выбрать другой день и другое время, когда меня не будет рядом с ее отцом, и девочка вынуждена была признать мою правоту.

      Мы договорились встретиться завтра в три. Джуля будет ждать меня у парадного входа в здание фирмы, и на мое имя будет выписан пропуск.

      Когда мы с девочкой спускались из «Глобуса» по лестнице к выходу, Джуля вдруг замерла и крепко сжала мою руку.

      Я заметила, что ее лицо мгновенно побледнело, как будто его вдруг засыпало снегом, а миндалевидные глаза расширились от ужаса.

      – Что такое, Джуля? Что с тобой? – недоуменно спросила я.

      В просторном прохладном холле, до которого осталось каких-нибудь пять ступенек, не было ни единой души, возле тяжелой мраморной двери – тоже, и я не могла понять, чего же так испугалась Джуля.

      – Ты что-то вспомнила? Тебе стало плохо? Да отвечай же, ради Бога, только не молчи!

      Проследив направление ее взгляда, я уперлась глазами в толстую черную точку как раз под циферблатом настенных часов.

      – Это… бабочка, – пробормотала Джуля, еле разжимая губы.

      – Ну да, ночная бабочка, – подтвердила я. – Ты что, их боишься?

      – Д-да…

      – Но ведь они не кусаются! Да и живут совсем недолго! Слушай, да приди же ты в себя! – дернула я ее за руку. – Тем более что она сейчас спит.

      – Вы уверены? – дрожащим голосом спросила Джуля. – А вдруг она затаилась?

      – Да нет же! – настаивала я. – Ну что, мы так и будем здесь стоять?

      Джуля словно загипнотизированная на ватных ногах спустилась в холл.

      Когда