Игра воды. Книга стихов. Алексей Дьячков

год приеду, сын!

      Весь день. Все зимние каникулы.

      Январь весь со сплошной пургой.

      За что меня и не окликнул так

      Никто. – Алеша, дорогой!

      Пускай не мне дорога дальняя.

      Бронхит. Продленка. Карантин.

      Я был дежурным по страданию.

      Весь год с письмом твоим ходил.

      Я мучился и сном и совестью.

      Я мерз, но не спешил домой.

      За то, что я такой особенный. —

      Любимый мамой. Не тобой.

      За то, что наступала ранняя

      Весна. Но я был ей не рад.

      И вербы ветка, как царапина,

      Алела в воздухе весь март.

      На даче в октября

      В кувшине талая вода,

      Огонь вытягивает лица.

      Куда ты завела меня,

      Рассудка слизкая мокрица?

      Чему нас научила жизнь?

      Войти в реки глубокий вырез

      Так, чтобы волны разошлись,

      Как никогда не расходились.

      Разлив

      Нагрянул и сгинул – Ни здрасте

      И ни до свиданья тебе.

      Со снегом уходят пространство

      И без отраженья Тибет.

      Махнет из-за гор напоследок

      Косынкой лесок вдалеке,

      И облака сахарный слепок

      Растает бесследно в реке.

      И мы, и не мы – а другие,

      Оставив в отеле подруг,

      Разглядываем, как круги на

      Воде разбегаются вдруг.

      Молочный зуб

      Не допрыгнул атлет до перины,

      И метатель прервал свой разбег.

      Стадиона Динамо руины

      Засыпает рождественский снег.

      В гипсе традиционное лето

      Бог с веслом и турист налегке.

      Крутит обэриут пируэты

      В одиночку на старом катке.

      А в сугробах трибунные грядки,

      И сухое колонн молоко

      Убывают себе без остатка,

      Как какое-нибудь рококо.

      Но снежок продолжает вертеться

      Собирать по земле облака,

      На катке дивный вечер из детства

      Сохраняет мне память пока.

      Миокард

      В кабинет заползала акация,

      И топтались в тени тополя.

      Кардиолог на жизнь с интонацией

      Виноватой мне год оставлял.

      И минтай дожевав с макарониной,

      Я из корпуса топал с толпой,

      И сидел, не нарушив гармонии,

      На скамейке с больной головой.

      Покрывалась черемуха крестиком,

      Раму брат, матерясь, мастерил.

      И фонтан со скульптурой бездействовал

      С грязным спекшимся снегом внутри.

      Но росло мое сердце и знанием

      Наполнялось. Тем знанием, что

      Выражать научился словами я

      Когда возраст другой подошел.

      Когда слива осыпалась спелая

      И сиял влажный сад чистотой.

      И лежал, вспоминая Гомера, я

      На диване в квартире пустой.

      Иванушка

Станиславу