Гедамбола. Татьяна Сапрыкина

коленки протрет до дыр, не даст пылинке упасть!

      Я оглядела мрачные стены и пожала плечами. В конце концов, я же только вчера родилась. Многого наверняка не понимаю.

      – Неужели ты не помнишь Климентина? Ветер, который тебя притащил? Он молодец, знаешь ли. Волки его боятся. Ты же так любишь на нем кататься.

      – Извините, – откашлялась я безжалостно. – Мне бы помыться. И еще нога болит.

      Этот ветер – даже вспоминать было холодно. Бррр… Как будто бы я в ледяную реку упала. Как можно вообще на таком кататься?

      «Чего не вижу – того и нет»

      Я помылась и переоделась в чистое – нашла белье и платья в комоде с потрескавшейся росписью. Все это пахло не очень свежо, но вполне прилично сохранилось. Смазала лодыжку мазью, которая сама собой возникла на столике возле камина.

      – Девочка, а девочка, – сказал расстроенный бабушкин голос, – где ты, родная?

      Но я не ответила. Не знала, что сказать. Сидела тихо на полу у окна и ловила ртом пылинки. Потом я плотно перебинтовала ногу, так что теперь мне было почти не больно на нее наступать.

      С наслаждением я одела второй ботинок. Так как я ничего кругом не узнавала, отец хотел показать мне замок и двор. Но для начала вывел меня на балкон. Перед тем мы с ним немножко неловко попетляли по комнате, как два слепых – боясь наткнуться друг на друга. Мы – это я, его голос и запах сена и навоза.

      – Добро пожаловать домой, в Гедамболу, – сообщил он с гордостью. – В наше маленькое, но вполне счастливое королевство. – Иногда бывает немного ветрено, но в остальном, ничего, живем. Видишь, какие бабушка посадила розы. Вы их всегда вместе поливали. Вернее, она напоминала тебе, но ты все равно забывала, и тогда она поливала сама.

      Королевский голос неуверенно кашлянул. Приподняв брови, я честно оглядела совершенно пустой каменный пол балкона, по которому вяло перекатывались засохшие листья. Может, мне уже перестать огорчать его? Ведь он так старается.

      Мы стали обходить балкон вкруговую. Я шла на голос.

      – Вот у леса, смотри, деревня, ну, вспоминаешь? И дальше вдоль реки – все тоже сплошь наши деревни. Работы там ух сколько! Иногда я к вечеру аж с ног валюсь, так что приходится ночевать в каком-нибудь сарае, с коровами. Но ничего, – отец весело рассмеялся, – я не жалуюсь. Даже наоборот! Как можно такое забыть, – проворчал он себе под нос с недоумением.

      Я промолчала вместо того, чтобы ответить хоть что-то хотя бы из вежливости. Потому что просто не представляла, чего он от меня ждет? Мы потихоньку двигались дальше. Я чувствовала, что он очень разочарован, но ничего не могла поделать. Предположительно, я должна была увидеть рыночную площадь, лодки, стада коров, поля с капустой. Но видела я только мост через реку и все то же бескрайнее море зеленого леса, обрамленное горами, среди которых, будто камень в перстне, возвышалась самая высокая, скалистая.

      – А эта гора? – спросила я наконец. – Что за ней?

      – Что? – растерялся отец.

      Я