Канал имени Москвы. Аноним

что – Макар? Полгода девка сватов принимает, весь город знает, только нашему парню невдомёк.

      – Ну так что ж, возраст подошёл. Девка-то видная.

      – А к чему тогда Фёдору голову кружить? Ведь он на ней жениться собрался.

      Она усмехнулась:

      – А ты мне не кружил?

      – Это другое. – Он наконец поднял на неё свои усталые, но не потерявшие пронзительности глаза. – Дошло до меня, что они согласие дали.

      Женщина промолчала. Теперь ей пришёл черёд смотреть в сторону.

      – Пусть сами разбираются, – проронила она.

      – Я не хочу, чтоб из нашего сына делали недотёпу, мать. Нечего держать Фёдора на побегушках, а самой…

      – Кто хоть?

      – Поняла наконец? – Он кивнул. – Хороший вопрос. В этом всё дело. Бузинский сынок. Тот самый, купчишка. Чтоб пересчитать, кто в Дмитрове побогаче Бузиных будет, хватит пальцев одной руки.

      – Поди узнай, что там Вероника себе думает, – рассудительно заметила она. – Девка-то ухаживаний его не отвергает. Вон, завтра на танцы собрались.

      – Разве это ухаживания? – вздохнул мужчина.

      – Решение родителей молодым сейчас не закон, Макар, – попыталась она успокоить. – Может, ну… может, сама-то она…

      – О чём ты? Не та уже Вероника. Надо поговорить с парнем.

      Она подняла руки в протестующем жесте, да так и застыла. Он был прав. Перемену в Веронике видели все. Кроме Фёдора. А он по-прежнему выходил у неё за порученца, ухажёра и носильщика её вещей. Так повелось у них ещё с детства, со школьной скамьи. Только и детство, и школьная гимназия давно остались в прошлом. Но передавливать в этом деле нельзя.

      – Разве это ухаживания? – повторил Макар. И сделал к жене ещё один шаг. И вдруг глаза его весело блеснули. – Или ты забыла, какие бывают ухаживания?

      Он ухватил её за руку, приобнял, чуть отклонив, словно приглашая к танцу, и нежно пощекотал:

      – А? Забыла?!

      – Прекрати. – Она еле заметно порозовела.

      – Забыла?

      Его щекотания всё больше превращались в ласковые поглаживания. У Макара были большие, крепкие и чуть усталые, как и его глаза, руки с задубелой кожей; тёмные от солнца руки гребца, сильные и нежные.

      – Прекрати! – хрипло и весело прошипела она, попытавшись вырваться, впрочем, не прикладывая особых усилий. Потом с сожалением поняла, что вырваться придётся. – Прекрати, вон уже Фёдор идёт.

      Это было правдой. Сын возвращался с большими четвертями холодного сидра, и Макар прекратил.

      – За вами теперь должок, – он ей подмигнул. – Как стемнеет.

      – Увалень, – отрезала она, ещё больше розовея.

      – Ничего. Попытаюсь справиться, – пообещал мужчина.

      Она хихикнула. Потом серьёзно посмотрела на мужа:

      – Макар, прошу тебя, не надо ему ничего говорить. Если всё подтвердится, если это правда и Вероника тоже так решила…

      – А у тебя остались сомнения?

      – Тогда она ему сама… Пообещай мне немного подождать. Дай им возможность объясниться. И ему, и ей.

      – Три