Красота требует жертв. Марина Серова

меня зовут Константин Сергеевич Янкин. Простите, что сразу не представился.

      Ну конечно! Он так тараторил, что ему просто некогда было представиться… Да и я не сразу обратила на это внимание. А может быть, меня не особенно волновало его имя, потому что этот человек был безликим? Одним из многих… Этакая усредненная донельзя статистическая единица.

      – Так в чем заключаются ваши «добрые дела»? – продолжила я.

      – В благотворительности. Мы помогаем людям найти друг друга. Например, с отдыхом… Вы хотите поехать отдохнуть, но у вас мало средств. А тут появляемся мы и организуем вам семейный отдых где-нибудь в Германии.

      – Если у меня мало средств, я отдохну на Волге, – заметила я. – Вряд ли позволю себе Германию…

      – Мы и там помогаем. У нас есть дача, которую мы сдаем молодоженам, – оживился он.

      Далее следовал набор фраз из рекламных проспектов. Причем продраться сквозь нагромождения превосходных степеней этого панегирика к элементарному смыслу я так и не сумела.

      Удалось мне выяснить только одно – сам Янкин выступал в роли посредника, а нанимал меня некий господин Шумахер из немецкого города Дуйсбурга, желавший получить назад свои деньги, унесенные у него из рук ветром в лице двух сотрудников «Марии».

      – Понимаете, Танечка, – доверительно наклонившись ко мне всем корпусом, зашептал Янкин, – мы теперь вроде как сильно обмишурились. До этого у нас проколов не бывало, и вот – нате вам…

      Он захихикал, прикрыв ладонью рот.

      – Не могли бы вы все-таки изложить мне проблему попонятнее? – нетерпеливо попросила я.

      – Да куда уж? – удивился он.

      Да, ситуация получалась… Действительно. Куда понятнее. Они обмишурились, у них, видите ли, вышел прокол. Выпейте тормозной жидкости, господа, – о, как мне хотелось ограничиться этим добрым консультационным советом! Но честность мешает мне жить.

      – Простите, я вас плохо поняла.

      Он окинул меня взглядом, от которого любого человека, менее стойкого и привычного, бросило бы из жара в холод. Потом поцокал языком и тихо переспросил:

      – Простите?

      – Я вас не поняла, – повторила я. – Начнем с того, что до меня так и не дошло, зачем господину из Дуйсбурга понадобились ваши «добрые дела»? Он что, безработный? Или наоборот – хотел заняться с вашей помощью благотворительностью?

      Второе предположение ему понравилось, и он энергично закивал лысой головкой – ни дать ни взять сломанный китайский болванчик.

      – Именно, моя хорошая, именно! Господин Шумахер, можно сказать, с чистым сердцем хотел оказать нам посильную помощь, и вот эти негодники воспользовались его простодушием и…

      Горестно махнув рукой, он вперил свой вконец расстроенный взор в пространство моего потолка. Я даже заподозрила, что там проступил лик божий, с таким чувством мой гость смотрел туда. С некоторой опаской я тоже глянула вверх и с облегчением вздохнула, не обнаружив там ничего. Таким образом, возможность иногда грешить у меня осталась. Потолок был обычным. Спать под ним можно было