Негатив. Том 1. Павел Корнев

же были включены все бра до одного.

      В дальнем углу стояла украшенная гирляндами ёлка, там же за столом разместилась компания студентов, и Карл помахал им рукой.

      – Привет-привет! – Но подходить не стал и потянул меня к буфету. – Коньяк. Два по пятьдесят! – объявил он вернувшемуся от входной двери мужчине лет сорока на вид в рабочих ботинках, штанах с накладными карманами и свитере грубой вязки.

      К слову, мой спутник и сам обошёлся в этот раз без сорочки, предпочтя ей чёрную водолазку с высоким воротником под горло.

      «Ещё одна вещь, приобретением которой стоит озаботиться в самое ближайшее время. Так и так по кафе теперь водить некого, смысла нет накопительством заниматься, – решил я и сразу подумал: – Хотя, быть может, ещё обойдётся? Помиримся?»

      Буфетчик поглядел на меня, затем на студента, после указал на батарею бутылок.

      – Выбирайте!

      Пожалуй, впервые на моей памяти Карл смутился и заколебался, начал стягивать перчатки, не спеша отвечать.

      – Самый дешёвый, – пришёл я ему на помощь.

      – Трёхзвёздочный, – перефразировал Карл моё пожелание, и буфетчик выставил перед нами две пузатых рюмки-переростка, после откупорил новую пол-литровую бутылку, набулькал в мерный стаканчик порцию коньяка, перелил и повторил процедуру.

      Мой спутник взял рюмку, я последовал его примеру, и мы чокнулись. Ну а дальше я в несколько длинных глотков влил в себя обжёгший глотку жидким огнём напиток, шумно выдохнул и передвинул бокал буфетчику.

      – Повторите, пожалуйста!

      В желудке разгорелось пламя, ударило в голову, растеклось по организму волной тепла. Ничуть не опьянел, просто отступил холод, разом перестало ломить замёрзшие пальцы. Прежде пробовать коньяк не доводилось, и я решил, что он куда приятней водки, коей отпаивали меня в госпитале после первого резонанса.

      Карл выпил едва ли треть своей порции и снисходительно заметил:

      – Пьер, это же коньяк! Его не хлещут залпом, его смакуют!

      – Не после часа на холодном ветру! – отрезал я и полез в карман за деньгами. – Какой взнос?

      – Стол – четырнадцать рублей, – объявил буфетчик. – Напитки оплачиваются отдельно.

      Я отсчитал три пятёрки и указал на бутылку.

      – А бутылка коньяка?

      – Пятнадцать рублей двадцать копеек.

      Карл встрепенулся и вытащил бумажник, но я ничего и слушать не стал, заменил одну из пятёрок двумя червонцами, смахнул в ладонь выложенную в блюдечко сдачу и без пересчёта ссыпал мелочь в боковой карман. Затем с бутылкой в одной руке и пустой рюмкой в другой двинулся к окну, подоконник которого переделали в длинную стойку; там стояли стулья на высоких ножках и пепельницы.

      Пока я располагался на новом месте, подошёл Карл, принёс блюдо с сэндвичами.

      – Закусывай, а то развезёт, и до горячего не дотянешь.

      – А как же смаковать?

      Здоровяк снял с бритой макушки шляпу, кинул её на подоконник и рассмеялся.

      – Одно